Моя чужая роль

Марс Остин

— Угу, — кивнул Стив. — Вот забавно, да? Когда вода всегда под рукой, о ней, вроде, и не думаешь, она кажется совсем не важной — подумаешь, вода. Пьёшь не тогда, когда реально хочется, а просто глянул — о, вода! — и налил себе. И если тебя спросить, что ты любишь больше, воду или какую-нибудь еду, которая тебе нравится, вопрос даже покажется смешным. Правда? — он внимательно посмотрел в её глаза, она пожала плечами:

— Ну, может быть. Хотя я, вообще-то, люблю минералку.

— О, минералку! — хохотнул он. — Да, когда её вокруг полно, можно и повыделываться, конечно. Из источника, с газом, со льдом… А когда её нет, то сначала ты согласишься

и на ту, из которой газ выдохся, потом подумаешь, что можно и тёплую, ещё через время будет уже вообще по барабану, хоть из-под крана, лишь бы уже попить. — Он криво усмехнулся, издевательски прошептал: — Водичка из-под крана, офигенная, прохладненькая, с привкусом ржавчины, с запахом окислённого металла… И ты её пьёшь прямо из крана, кайфуя от ощущения, с которым она прокатывается внутри, оставляя холодный след и наполняя…

Стеф с усилием сглотнула, чувствуя во рту застоявшийся вкус шоколада, сухое горло требовало воды, а артистичный монолог Стивена только ещё больше дразнил.

— Что ты от меня хочешь? — вздохнула она. — Да, всё, я поверила и прониклась, вода — это круто. Дальше что?

— Дальше? — он опять почти улыбнулся своей фейковой стозубой улыбкой, но вовремя остановился, — дальше мы будем просто сидеть и ждать. Общаться, смотреть на небо, вспоминать детство. И стараться не думать о воде.

— Чего ждать?

— Просветления, — развёл руками он, изображая то ли ушедшего в нирвану йога, то ли курнувшего растамана. — А когда ты озвереешь от жажды настолько, что ни о чём, кроме воды, думать не сможешь, я спрошу тебя, — он наклонился к ней чуть ближе и прошептал: — Ну как, вода, по-твоему, тоже дьявольское искушение, с которым необходимо бороться?

Стефани фыркнула и отвернулась:

— Так вот, к чему ты это завёл.

— А ты только поняла?

— Да я бы ни за что не связала такие вещи!

— А я связал. То, как ты это описала, напомнило мне именно о воде. — Она молчала, он продолжил: — Жажда так качественно воспитывает в нас уважение к по-настоящему ценным вещам. Человек может прожить без воды несколько суток, прикинь? А ты пила буквально перед выходом, а сейчас опять хочешь. Представь, если сутки не пить? А двое суток? Горло уже трескается, от обезвоживания кружится голова, постоянно жарко… и в этот момент перед тобой возникает стакан воды, со льдом, запотевший такой, — он хитро улыбнулся, глядя, как Стефани нервно хрустит пальцами. — А ты, вместо того, чтобы хватать и пить, гордо провозглашаешь: «Вода — дьявольское искушение, я намерена его преодолеть!», — Стефани опять фыркнула, качая головой, Стивен поднял брови: — Что? Очень похоже. Говоришь: «Я буду пить колу, и пофиг, что она обезвоживает и пить хочется ещё больше, зато от неё у меня не возникает слишком сильных эмоций, которых я боюсь и стараюсь избегать».

Стефани вздохнула и потёрла лицо, радуясь тому, что здесь темно и не видно, как она покраснела.

— Всё совсем не так.

— А как? — развёл руками Стив. — Ты не хочешь даже попробовать, чтобы точно знать!

— То, что ты называешь «попробовать», нормальные люди называют «измена», — поморщилась Стеф, — мы уже говорили об этом.

— А то, что ты называешь «я его люблю», — перекривил её Стивен, — нормальные люди называют «привычка плюс страх одиночества».

— Это не так, — тихо ответила она, — я его правда люблю. А к тебе у меня… — она глубоко вдохнула и немного поколебавшись, молча выдохнула.

— Жажда, — буркнул Стив. — Только мы с тобой это слишком поздно поняли, тогда, когда она дошла уже до той стадии, при которой больно даже смотреть на воду. Через пару часов ты это сполна ощутишь, — он опять улыбнулся в сто зубов, — сможешь сравнить.

Стеф глянула на его улыбку и спросила:

— А сейчас ты злишься или расстроен?

Стивен мигом сделал каменное лицо:

— Сейчас я жалею, что моего скудного словарного запаса не хватает для того, чтобы во всей полноте описать тебе, насколько ты неправа. Ты его не любишь, поверь, я это вижу. Когда человек кого-то любит, он смотрит на него так, знаешь, — он запрокинул голову, улыбаясь в небо, — как будто подобрал с дороги пыльный мешок и нашёл внутри несметные сокровища. Как будто купил на рынке хомячка, а тот оказался говорящим и очень умным! — Стеф рассмеялась, Стивен потёр лицо, вздохнул: — Хреновые у меня сравнения… Как я умудряюсь песни писать с такой корявой образностью мышления? — Стефани пожала плечами, не переставая улыбаться, Стив тоже чуть улыбнулся и опустил глаза. — Ты на него смотришь так, как будто он твой непутёвый родственник. Как будто ты его не выбирала, а тебя силком женили и теперь ты обязана это принять, по принципу «стерпится-слюбится».

«Это он меня не выбирал, друг мой… я сделала выбор за него и теперь даже не знаю, кто из нас более несвободен.»

— Стеф, что случилось? — он щелкнул пальцами у неё перед носом, — у тебя было такое лицо…

— Забудь, — махнула рукой она, Стивен с ухмылкой вытащил из ворота крест и покачал на цепочке:

— Не работает, Стефани, я подстраховался. Так что не забуду. О чём ты думала?

— Не скажу, — она выпрямила ноги и осторожно легла на траву, закинула руки за голову, глядя в небо. — Давай поговорим о чём-нибудь очень теоретическом, а? О космосе, о боге, о древних цивилизациях?

Он тихо фыркнул и тоже улёгся, зашелестев травой:

— Ты думаешь, это избавит тебя от жажды?

Она пожала плечами и прошептала:

— Ты же сам говорил, что человек может жить без воды несколько дней. Ничего с нами за пару часов не случится, а неприятные ощущения как-нибудь перетерпим.

— Вообще-то, я имел в виду другую жажду, но судя по твоему подходу, я ответ уже сам понял. — Он помолчал, вздохнул: — Хочешь поговорить о философских вопросах мироздания? Тогда вот тебе вопрос — может ли человек прожить всю жизнь без любви?

Она подавила желание перевернуться на бок и посмотреть на выражение его лица.

— Наверное, может. Это, конечно, будет довольно скучная жизнь, но этот человек, возможно, добьётся больших успехов в науке или творчестве.

— В творчестве? — фыркнул парень. — Человек, в жизни которого нет любви? Шутишь?

— Почему нет?

— Потому что любовь вдохновляет. Даже если ты пишешь о суровости жизни проблемных районов, голоде и нищете, всё равно нужна любовь. Потому что без неё тебя просто не парят эти проблемы, ты их видишь, но что-то написать нет никакого желания.

— Почему обязательно писать? Как-то ты узко воспринимаешь творчество.

— Да ради бога, не писать. Играть без любви тоже нельзя.

— И как она тебе поможет сыграть ненависть или слёзы?

— Если надо изобразить ненависть, представляешь, что герой, которого ты должна ненавидеть, обидел твоего любимого человека. А если слёзы — наоборот, что твоя любовь тебя обидела. Сильные эмоции дают вдохновение, а куда его направить, это уже тебе решать.

Стеф задумчиво нахмурилась и всё-таки перевернулась на бок, чтобы видеть парня: