Моя чужая жена
Шрифт:
Он окинул сидящих мутноватым тусклым взглядом и неожиданно остановил его на Але.
–А-а-а… — радостно протянул он. — Вот девушка у нас уклоняется… Девушка, а ну-ка скажите что-нибудь хорошее Дмитрию Владимировичу. Давайте-давайте, не отмалчивайтесь…
Оператор подскочил к Але и, потянув ее за руку, заставил встать. За столом притихли. Але неуютно было под любопытными взглядами почти незнакомых людей. Она исподлобья окинула взглядом стол:
«Вылупились… Чтоб им провалиться!»
–Давай, мать, переплюнь их всех. Ты ж писатель! — прошептал над ухом Никита.
Аля
Аля перевела дыхание, подняла глаза и выговорила звонко:
–Я не знаю, что сказать… Дмитрий Владимирович, я познакомилась с вами недавно… Мне кажется, вы очень мужественный человек и очень настоящий. Спасибо вам, что вы… вы есть!
Аля залпом выпила вино и, опустошенная, опустилась на свое место.
Сидящие за столом переглядывались. Светлана зашептала что-то соседке, бросая на Алю злобные взгляды.
«Наплевать!» — решила Александра. Она не видела, как зорко, с язвительной улыбкой глянул на нее Никита. Как он перевел прищуренный взгляд на отца, заметил что-то необычное в его лице, вскинул брови.
–Аля, спасибо! Мне очень приятно было услышать от вас такие слова, — заговорил наконец Митя. — Надеюсь, вы не измените ваше мнение обо мне, когда ваш очерк о советском кино, и в частности о моем новом фильме, опубликуют в «Правде».
И все засмеялись облегченно, неловкость исчезла. Разговоры за столом возобновились, Светлана, снова нацепив на лицо широкую открытую улыбку, повернулась к Редникову. Казначеев, пьяно икнув, завел какую-то длинную, никому не интересную историю, оператор выискивал новую жертву для следующего тоста.
Дождавшись, когда про нее забыли, Аля тихонько вышла из-за стола, отошла в темноту, за деревья, и приложила ладони к горящим щекам. Сердце бешено колотилось в груди.
«Дура! Вот дура!» — твердила Аля самой себе.
Звуки застолья сюда почти не доносились. Вдалеке ухала какая-то ночная птица. Было душно, кажется, собиралась гроза. Сквозь деревья было видно, как в небе, над шоссе, полыхают зарницы. Девушка подошла к березе, обняла руками белый ствол и прижалась к нему, ощутив лбом шершавую кору.
Кто-то бесшумно подошел сзади, горячая ладонь легла на плечо. «Митя!» Сердце подскочило куда-то в горло. Аля резко дернулась, всем телом повернувшись к стоявшему позади мужчине. Прямо ей в лицо нахально ухмылялся Никита.
–Уж сказала так сказала… — насмешливо пропел он.
–Идите вы знаете куда, — со злостью выдохнула Аля, вырвалась и быстро побежала к шоссе.
6
В небольшой, заставленной тяжелыми деревянными партами аудитории было душно. Из окна виднелся институтский двор, небольшой серый памятник, спрятавшийся среди темной, запыленной листвы. Откуда-то с запада наползала черная, с багровыми подпалинами туча.
Ленивые полусонные студенты, недовольные тем, что защиту преддипломной практики назначили на середину
За последней партой сидел специально приглашенный на семинар гость — Дмитрий Владимирович Редников. Ковалев позвонил ему несколько дней назад, объявил, что очерк его студентки Александры Лавровой оказался одним из самых удачных, попросил поприсутствовать на защите.
Редников не был уверен, что ему стоит приходить на семинар. Более того, он был убежден, что делать этого не следует. После тоста, произнесенного Алей на этом дурацком, затеянном Никитой торжестве, он уже не сомневался, что девушка всерьез им увлеклась, и понимал, что общение их лучше прекратить сейчас, пока все это не зашло слишком далеко. Потом вдруг звонок Ковалева, приглашение в Литературный институт. Редников в первую минуту хотел отказаться: много дел, проблемы с последней картиной, жена опять нездорова. Тем более семинар был назначен на ту же дату, что и обсуждение снятых им крамольных сцен на «Мосфильме». Но… почему-то не отказался. Неудобно было подводить старого товарища, вероятно, тот объявил уже своим студентам о его приходе и те теперь ждут его появления. А девушка, лесной эльф… Что ж, он не искал встреч с ней, вины его в том, что они увидятся, не будет. Но хочется-то как ее увидеть… Очень хочется.
И вот теперь она сидит за партой прямо перед ним. На ней светлое летнее платье с круглым вырезом и короткими рукавами, волосы собраны на затылке, лишь один пшеничный завиток спускается по шее. Сквозь тонкую материю видны напряженная, вытянутая в струнку спина, хрупкие плечи. И весь ее облик кажется таким беззащитным, трогательным. И пахнет от нее полевыми цветами. Редников непроизвольно потянулся к ней так, как будто собрался дотронуться до манящей шеи девушки, и лишь огромным усилием воли заставил себя убрать руку…
За окном вспыхнула молния, громыхнуло, и на тихий сонный сквер обрушился дождь. Студенты зашевелились за партами, словно просыпаясь, долговязый оратор за кафедрой зашелестел бумагами, заканчивая речь:
–Мне кажется, у Лавровой очень живой и яркий слог. Кроме того, она хорошо умеет видеть и чувствовать детали. Благодаря этому герои ее очерков сразу предстают живыми людьми, а не бумажными фигурами. Очерк мне понравился, Александра, безусловно, молодец.
Докладчик сошел с кафедры. Ковалев снял с носа очки, повертел их в пальцах и торжественно провозгласил:
–Ну что ж, друзья, сегодня вы были на редкость единодушны. Я тоже не стану исключением. Мне кажется, эта работа — большой шаг вперед для Александры. Мы можем ее поздравить. И еще хочу поблагодарить моего товарища Дмитрия Владимировича Редникова за то, что он, несмотря на свою занятость, согласился помочь Але в работе над очерком и даже пришел к нам сегодня на семинар. А вы что скажете, Дмитрий Владимирович? Как по-вашему, справилась ли Лаврова с заданием? Ведь вам как никому другому известны будни советского кинематографа.