Моя чужая. (Не)вернуть любовь
Шрифт:
— Убирайся.
Ну что ж, заслужил. Но все это потом.
— Оболенский… — произношу как можно тише. Не хватало, чтобы охранник что-то услышал.
Но если сейчас Алена повесит трубку… Стискиваю кулаки, запрещая себе об этом думать.
— … Есть очень важная информация, — продолжаю скороговоркой. — Пожалуйста.
Секунды кажутся вечностью.
Алена продолжает хранить ледяное молчание. Оно настолько выразительное, что я прекрасно понимаю, насколько сильно девушка хочет видеть мою рожу.
Будь
Охранник двигается в мою сторону, но, к счастью, раздается щелчок замка. Калитка приоткрывается.
— У меня оружие, парень, — угрожающе ворчит здоровяк. — Только попробуй что-нибудь выкинуть.
Очень хочется съязвить в ответ, но сдерживаюсь — не в том я положении.
Киваю охраннику и тороплюсь внутрь — пока меня не развернули.
Мимоходом отмечаю, что дом у Бесстужева довольно большой. Три этажа, с огромными окнами и мансардой. Дизайн отличный. Здесь можно вырастить десять детей и каждому по комнате достанется.
«Не люблю большие дома», — шепчет в ушах ласковый голос. — «Неуютные они какие-то».
Аленка как-то делилась мыслями насчет домика своей мечты. А я слушал в пол уха — ерундой казалось. М-да… Какой же я придурок.
Взбегаю по лестнице, но на звонок нажать не успеваю — дверь распахивается, и я опять стискиваю кулаки.
Первым желанием было сграбастать Аленку в охапку и прижать к себе — настолько подавленной она выглядела.
Лицо прямо как мрамор белое, под глазами круги и губы искусаны. Я, конечно, понимал, что она переживает, но настолько… Стискиваю зубы, пытаясь избавиться от гадливого ощущения собственной ненужности. Я для Алены такой же урод, как Оболенский.
— У тебя минута, — сухо произносит Аленка.
Лучше бы пощечину залепила, и то приятнее было бы. Но вместо ответа я включаю диктофон.
Там весь наш разговор с Оболенским записан, как он меня уламывает контракты нужные пропихнуть.
Алена слушает, но словно бы не слышит — никаких эмоций, будто передо мной восковой манекен, завернутый в плед. Ей плевать на летнюю духоту и меня в том числе.
Запись обрывается и опять повисает тишина. Она давит на барабанные перепонки, заставляет нервничать и чувствовать себя с каждой секундой все паскуднее.
А чего я ждал, собственно? Радостных воплей благодарности? Только не от этой девушки.
— Спасибо, что предупредил, — наконец отмирает Аленка. — Это все?
Хочу сказать, что да. Я предупредил, теперь Аленка и близко Оболенского не подпустит. И, возможно, вообще оборвет с ним контакты. Но вместо того, чтобы извиниться за поздний визит и уйти, выдаю тихое:
— Прости, Алена. Я повел себя как мудак…
Девушка вздрагивает. В темных глазах мелькает что-то такое, от чего на секунду перехватывает дыхание, но я продолжаю:
— … Это я виноват,
Алена молчит. Только глаза блестят ярче, может, из-за подступающих слез или мне просто кажется.
— … Я только хотел сказать, что не изменял тебе. Хоть это уже и не важно.
— Не важно, — эхом повторяет девушка.
А потом захлопывает дверь.
Вот и весь разговор. Хочется треснуть кулаком об стену или налакаться до беспамятства. Как мне теперь общаться с Аленой? Не знаю.
Оболенский наверняка не оставит меня без надзора, по любому кого-то успел науськать и денег всунуть. Придется отыгрывать попытки сближения.
Иду к своей машине под конвоем охранника.
Кажется, он сожалеет, что не смог приложить меня чем-нибудь тяжелым.
Я тоже.
Может, тогда не было бы так паскудно. Я словно пытался склеить тонкую фарфоровую чашку, но выходило только хуже.
Сажусь в машину, но не сразу завожу мотор.
В голове словно камни ворочаются — тяжело и медленно.
Нужно что-то придумать… Не знаю… Хотя бы как-то наладить диалог. Или не сделать хуже…
Идея приходит настолько неожиданно, что я на мгновение престаю дышать.
Психолог!
Тот самый, который общался с Аленой. Наверняка он сможет подсказать несколько правильных поступков.
Завожу мотор и тороплюсь прочь из коттеджного поселка. Мне нужно постараться найти этого врача. Хорошо, что я помню, как выглядит мужчина.
Глава 17
День похорон смазывается в одно безликое серое пятно. Я вижу себя будто со стороны. Вокруг какие-то люди, они что-то говорят, то исчезают, то появляются снова… Много знакомых, коллег, сочувствия и неискренних слез.
А у меня до сих пор глаза сухие.
Стою у свежей могилы и отрешенно смотрю на огромный холм их венков. Заботу об организации погребения взял на себя Витко, за что я ему искренне благодарна. Сама бы я ни за что не справилась.
— Елена Николаевна? — раздается за спиной незнакомый голос с чуть заметным акцентом. — Примите мои соболезнования.
Буквально заставляю себя развернуться и взглянуть на говорившего.
Первое, что бросается в глаза — эффектная внешность. Мужчине около сорока, может, немного меньше. Чем-то похож на Кристиана Бэйла, когда он в «Эквилибриум» снимался, только черты лица грубее и резче. Наверняка за таким шлейф из разбитых женских сердец, но мое и так все переломано — ничего не дрогнет.
— Спасибо, — произношу сухо.
Мне не интересно, кто этот красивый незнакомец. Ужасно хочется остаться одной, но мужчина не торопится уходить.