Моя дикая страсть

Гром Юля

— Мне в душ надо, — дергается она и пытается встать.

— Спи так, хочу, чтобы пахла мной, — накрываю нас одеялом и крепче сжимаю ее в объятиях. Дыхание медленно приходит в норму. Дикая больше не вырывается и не сопротивляется мне.

— Мариш, подумай о контрацепции. Дети нам не нужны, — знаю, что этими словами делаю больно, но по-другому нельзя.

Глава 37

Проснувшись от невероятной жары и тяжести во всем теле, не могу пошевелиться. На мне лежит Батур, обнимая за талию. Вздохнуть полной грудью не получается, даже не из-за крепких объятий мужа, а скорее из-за воспоминаний о минувшей ночи, обрушившихся на меня после пробуждения.

Где и с кем был муж? Что за женщина звонила ему и просила о помощи? О ней ли он говорил во время секса? Чем больше я узнаю Батура, тем больше вопросов у меня появляется. Он вернулся взбешенным, пьяным и с разбитыми костяшками. Его яростный взгляд внушал страх и заставлял замирать сердце. С порога накинулся на меня. Мужчина, который только что вернулся от любовницы, не будет с таким голодом набрасываться на жену. Тогда где и с кем он был?

До сегодняшней ночи я ничего не знала о сексе, хоть и не была девственницей. То, чем мы занимались с Андреем, было жалким подобием. Батур умелый, опытный любовник. Я умирала в его руках и возвращалась к жизни. Да, иногда он был груб и несдержан, но в следующую секунду он окутывал меня лаской и нежностью, делая мое тело ватным и не способным пошевелиться. Даже в самых смелых фантазиях не могла представить, что буду как шлюха умолять его не останавливаться. Безумно его хотела, сильно, до умопомрачения, но не так. Будто он берет и подчиняет, ломает, словно наказывает меня за очередную провинность.

С осторожностью сапера выбираюсь из постели, чтобы не разбудить Батура. Я не готова с ним разговаривать сейчас. А если встретимся взглядами, то со стыда умру, после того что мы вытворяли ночью. Невольно рассматриваю его подтянутые ягодицы и широкую, расцарапанную до крови спину. При виде голого мощного тела Батура низ живота снова сжимается сладкими пульсирующими спазмами. Словно и не было вчера жесткого безумного секса на грани.

Быстро принимаю душ, надеваю брючный костюм белого цвета, делаю сдержанный макияж и собираю волосы в тугой хвост. Сегодня я должна выглядеть строго и представительно на встрече в мэрии. Мне предстоит выбить закупку нового медицинского оборудования для детской больницы. Надо взять себя в руки и настроиться на важные переговоры, а то в мыслях полнейший бардак, и виной тому Батур. Беру сумочку, оборачиваюсь в дверях и смотрю на спящего мужа. Злости нет, скорее обида и много вопросов в голове. Я безумно хотела Батура, миллион раз представляла, каким будет наш первый секс, но в моих фантазиях все было по-другому. Реальность оказалась гораздо жестче и не такой романтичной. В душе у меня американские горки, то злюсь на Батура, то парю в облаках, вспоминая его признания о том, что в его мыслях только я.

На работу ехать еще рано, поэтому прошу водителя отвезти меня домой к отцу. Хочется хотя бы короткой передышки. Выключаю телефон, чтобы не слышать Батура. Мне необходимо время, чтобы осмыслить все произошедшее этой ночью. Его слова о детях больно резанули по сердцу тупым ножом. Я не планирую беременеть в ближайшее время, но муж был так категоричен, словно вообще не хочет детей со мной. Это может означать лишь одно. Батур не видит нас в будущем.

Во дворе папа подтягивается на турнике. Его физической форме позавидовал бы любой двадцатилетний парень. Подлетаю к нему и целую в щеку.

— Погоди, дочь, потный весь. Беги в дом, помоги с завтраком, а я по-быстрому в душ.

Когда переступаю порог родного дома, сразу становится

легче. Здесь искренне меня любят и ждут. От ощущения тепла и заботы все проблемы кажутся не такими серьезными. Залетаю на кухню, где уже вовсю колдует няня. Рядом с ней чувствую себя маленькой девочкой, она обнимет меня, погладит по волосам, и все станет легко и просто как раньше, до знакомства с Батуром.

— Ох, красавица моя приехала. Ты бы предупредила. Дай поцелую в мои щечки румяные, — няня заключает меня в крепкие объятия.

— Я очень соскучилась, — целую ее в ответ.

— Садись и рассказывай скорее, как жизнь семейная. С мужем-то ладите? Я так сильно переживаю за тебя, реву по ночам, все думаю, как ты там, в чужом доме, да еще и с нелюбимым мужем. И все из-за Дениса. Негодный мальчишка. Взять бы ремень… — грозит няня кулаком.

— Даже не знаю, что сказать, — неуверенно пожимаю плечами. — Сложно все. Семья Юксель меня ненавидит, да и у Батура ко мне чувств нет. Я в том доме совсем чужая.

Вздохнув, разливаю чай по чашкам и сажусь за стол.

— Мариш, ну конечно, чужая. Времени-то прошло мало. И тебе надо привыкнуть, и им тоже. А насчет Батура ты неправа. Поверь мне, старухе, так на безразличных женщин не смотрят, как он на тебя глядел. Всю свадьбу вокруг тебя как коршун кружил. Такая вы с ним красивая пара, — няня суетится, раскладывает яичницу по тарелкам и румяные тосты с сыром. С довольным видом осматривает стол и наконец-то садится напротив.

— Ешь, Мариш, а то совсем худющая стала. Одни глазюки торчат, — строго говорит, пристально осмотрев меня.

— Вчера поругались, — вздыхаю, монотонно размешивая чай в чашке. — Сложно мне с ним. Сама, конечно, виновата, но и он тоже хорош. Мог бы быть помягче.

— А что ты натворила?

— При подчиненных накричала, оскорбила его. Кольцо обручальное бросила ему под ноги, — не поднимаю виноватых глаз от чашки. — Ему женщина позвонила, и он тут же сорвался к ней, ничего не объясняя. Вот я и вспылила.

— Моя хорошая, ну что же ты так. Жена должна быть дипломатом, где-то хитрость и мудрость проявить, где-то промолчать. Ну или сладко спать уложить, — игриво улыбаясь, няня подкладывает мне сыр на тарелку.

— Няня… — засмущавшись, закрываю лицо руками. С подругами обсуждать секс — это одно, но с родными такие темы затрагивать в разговоре я не могу. А судя по прошлой ночи, вообще непонятно, кто кого уложил.

— Хитрость и мудрость — это не про меня. Я вспыхиваю как спичка. И любая бы вспылила на моем месте. Женщины с него глаз не сводят. Батур мужчина представительный, харизматичный. У него невеста была. Видела бы ты ее. Ей прямая дорога на конкурс красоты, — наверное, я плохая актриса или от проницательного взгляда няни ничего не может скрыться, но она тут же понимает, в чем дело.

— Да ты влюбилась, моя девочка, — она обнимает меня со спины.

— Да вот еще. Не надо мне такого счастья.

По хитрому блеску в глазах понимаю, что няня мне не верит.

— Он очень сложный человек. Не понимаю, что у него на уме. То безразличный и холодный как лед, а то вспыхивает за секунду.

Замолкаем, когда на кухню заходит отец, целует меня и садится с нами завтракать.

— Ну рассказывай, дочь, как дела?

— Нормально, — подмигиваю няне, чтобы подыграла мне. Не хочется говорить правду и расстраивать отца. Он и так очень сильно винит себя за все произошедшее. — Я тебе говорила, что начала работать в фонде?