Моя дикая страсть
Шрифт:
— Привет, где она?
— Все еще в Фонде.
— Ты уверен? Она не могла сбежать?
— Я сижу в приемной, она за дверью, в своем кабинете. Не думаю, что она выпрыгнула с пятого этажа.
Он плохо знает мою жену. Она может. Отбросив телефон на застеленную покрывалом кровать, замечаю шелковую сорочку, брошенную небрежно. Алая. Цвет страсти. Дикой очень идет этот цвет. Она и есть безудержная страсть. Шелк приятно холодит ладонь, только адское пламя в груди охладить не может. Сжимаю сорочку в кулаке и подношу к лицу. Закрываю глаза, дышу часто, чтобы напитаться ее ароматом, а в голове мелькают
Семья ждет меня за накрытым столом. Обед проходит спокойно, обсуждаем с отцом новые контракты и дела в фирме. Рюзгар все переводит в шутку, беседы о работе портят ему аппетит. Позже мы перемещаемся в кабинет, чтобы без лишних ушей обсудить покушение.
— В тебя стрелял человек Анзора. Решил таким образом устранить главного конкурента. Мы же знаем, как он хочет обскакать тебя.
— Я хочу лично допросить киллера.
— Ты все еще считаешь, что я ни на что не способен? Не доверяешь мне? Говорю же, дядя Анзор организовал. Исполнитель сдал его с потрохами.
— Не кипятись, Рюзгар, — встревает в разговор отец. — Чего так завелся? Отвези завтра Батура туда, где держишь нападавшего. Главе сообщите, после признаний киллера он накажет Анзора. Ему теперь не о победе на совете надо мечтать, а о том, чтобы в живых остаться.
— Не получится. Я убил его.
— Ты идиот? Какие мы доказательства предоставим на совете? Просто твоих слов будет недостаточно. За что меня наказали таким сыном идиотом? — отец кипятится, а я почему-то не удивлен.
Мне не нравится история, рассказанная братом. Много вопросов и несостыковок не дают мне покоя. Он не мог так облажаться. Если только изначально не было так задумано.
Вернувшись в комнату, сажусь на диван, просматриваю почту, решаю рабочие вопросы. Периодически посматриваю на часы, уже поздно, Марина до сих пор на работе. Что она задумала? Не хочет со мной видеться, решила сбежать без вещей? Ожидание меня нервирует.
— Где моя жена? — снова набираю ее телохранителя.
— В кабинете.
— Одна?
— С клоунами.
— Шутишь?
— Нет, к вашей жене в кабинет заходят клоуны, минут через двадцать выходят, появляются другие.
— Что за цирк…
Дикой нет несколько часов, без нее комната пустая и безжизненная, а я как неприкаянный не могу найти себе место. Плечо начинает ныть, принимаю лекарства, ложусь на диван и незаметно для себя проваливаюсь в сон.
Меня будит шум воды. Марина в ванной. С облегчением выдыхаю, хотя расслабляться рано, разговор предстоит непростой. Не могу сдержать ироничную улыбку, увидев ее разбросанную одежду на полу. Вот как мне ее отпустить? Поднимаю брюки с блузкой и бросаю на кресло. Шум воды стихает, хлопает дверь.
— Привет, разбудила тебя? Как твоя рана?
— Все хорошо.
— Ты не представляешь, как сложно найти нормальных аниматоров, чтобы устроить детям представление. Мы хотим в детских домах устроить праздник, пришлось отсмотреть много артистов, прежде чем выбрали хороших, — говорит она как ни в чем не бывало.
Марина уставшая и до невозможности красивая, в шелковом белом халатике, едва прикрывающем упругие ягодицы. Чувствую, что она пробивает мою броню. Я ведь не любил ее. Хотел
— Почему ты ослушалась моего приказа и не собрала вещи? — говорю с напускной строгостью, а самому хочется наброситься на нее с поцелуями.
— Потому что я не твоя подчиненная, а жена. И приказам не подчиняюсь, — мило моргнув шикарными ресницами, поворачивается спиной и сбрасывает халатик. Но я-то знаю, сколько скрывается тротила за невинным взглядом.
Глава 45
— Мои подчиненные слушаются меня беспрекословно, в отличие от жены. Не вижу причин отменять свой приказ. Твой отъезд пойдет на пользу всем, — в лице привычная холодная сдержанность и отстраненность, как в наши первые встречи.
— Почему, говоря это, ты не смотришь мне в глаза? — провожу рукой по колючей щеке. Чувствую, как сжимается челюсть и дергается кадык. Ловлю себя на мысли, что до дрожи хочу ощутить тепло его рук.
Наконец-то черты лица смягчаются от моих ласк. Ледяной взгляд, пронзивший меня насквозь, начинает оттаивать. Пальцы запускает в мои волосы и больно сжимает, притягивает к себе, впечатывая в стальную грудь. Не сопротивляюсь, потому что мне нравится его грубость и напор. Муж не терпит возражений, и он может легко их пресечь. Сказать, что я волнуюсь, значит ничего не сказать. Я дрожу не только от волнения, но и возбуждения, которое разрастается в груди и отдает горячей пульсацией внизу живота. Но я абсолютно убеждена только в одном. Я должна остаться и быть рядом с ним. Обвиваю руками шею, тянусь за поцелуем, но в последний момент Батур останавливает, сжимая пальцами мои скулы.
— Еще пару дней назад ты кричала, что ненавидишь меня. Что же изменилось? — в мужском голосе уже не слышно строгости.
— Женщинам свойственно непостоянство. А ты говорил, что я не нужна, что ты со мной из-за жалости. Батур, повторишь мне это глядя в глаза? — шепчу на ухо, каждым движением поднимая градус происходящего. Я готова сдаться, подчиниться ему, забыть обиды, дать все, что он хочет, потому что хочу не меньше.
Расстегиваю верхнюю пуговицу его рубашки и нетерпеливо целую оголенную кожу, упиваясь мужским запахом, на очереди следующая пуговица. Пальцы горят от прикосновения к его сильному телу.
— Почему молчишь? — провоцирую его и спрашиваю с вызовом.
— Иди собирай вещи, Марина, — голос звучит тише и мягче. Чувствую на талии его ладонь. Пусть говорит что угодно, но победа уже у меня в кармане. Облизав губы, медленно провожу рукой по его голому торсу. Он напряжен как сжатая пружина, еще немного и рванет.
— Марина, я не железный. Остановись. Это запрещенный прием, — рычит мой зверь. — Решение свое не изменю. Можешь не стараться.
В ледяных глазах вместо ярости уже вовсю бурлит похоть и голод, я задыхаюсь. Осыпаю медленными поцелуями шею, грудь, провожу руками по спине. Стальные мышцы плавятся от нежных прикосновений моих рук. Снимаю рубашку, осторожно, чтобы не потревожить рану, спускаю ее с плеч. Батур не сопротивляется.