Моя дикая страсть
Шрифт:
Глава 40
— Иван Сергеевич, дорогой. Ну как мой сын? — взволнованно спрашивает Метин. Я подскакиваю следом. Рюзгар же безучастно подпирает стену плечом.
— Ох набежали. Две пули достали. Организм молодой, здоровый, выдержит. Ночь в реанимации полежит. Утром, если все хорошо будет, переведем в палату.
Мы с Метином выдыхаем с облегчением. Глаза наполняются слезами радости, а сердце бешено стучит. Я готова прыгать от счастья.
— А вы тут не торчите. Весь коридор забит твоими охранниками. Расходитесь давайте. Девочка, поезжай домой. Сегодня все равно не пущу к нему, — обращается ко
— Рюзгар, — рявкает на сына Метин. — Почему ты еще здесь? У тебя дел, что ли, нет. Выясни, что удалось узнать по снайперу, и журналистов разгони. Хватит тут без дела прохлаждаться.
Рюзгар, чертыхнувшись и окинув нас недобрым взглядом, направляется к выходу. Без его агрессивной энергетики становится легче дышать.
— Метин, пойдем ко мне в кабинет. У меня бутылочка отличного коньяка дожидается своего часа. Пойдем поболтаем. Ты редко ко мне наведываешься.
— Да к тебе чем реже попадаешь, тем лучше, — ворчит свекор. — А вот от рюмки коньяка не откажусь.
— Даже не сомневался, — похлопав по плечу Метина, старик показывает, где находится его кабинет.
— Иван Сергеевич, я хочу здесь остаться. Можно мне к Батуру? — подбегаю к врачу, пока он не скрылся из виду.
— Неугомонная, сказал же, не пущу, — слегка повышает на меня голос. — Ты хоть съезди домой, переоденься, а то в крови вся. И завтра утром приходи.
Только сейчас я замечаю, что мой белый пиджак и руки в крови. Из-за суеты и волнения даже не обратила внимания. На секунду темнеет в глазах от нахлынувших воспоминаний. В ушах снова раздаются хлопки от выстрелов. Упираюсь рукой в стену, чтобы не упасть. Зайдя в туалет, выбрасываю пиджак, смываю кровь с рук и умываю лицо холодной водой.
Вместе с телохранителями выходим через запасной выход, не привлекая внимания. Сопровождает меня кортеж из трех черных внедорожников. Боюсь ли за свою жизнь? Нет. Наверное, до неконтролируемой паники я боюсь за мужа. Сердце бешено бьется от мысли, что киллер может предпринять еще одну попытку.
В гостиной меня встречает заплаканная Гюль. Бедная девочка не спит всю ночь, переживает.
— Марина, наконец-то! Как он? Папа говорит, что все хорошо, это правда? — она вскакивает с дивана и бросается мне в объятия.
— Все хорошо, Гюль. Пожалуйста, не плачь. Операция прошла успешно, Батура скоро выпишут. Ну что ты раскисла, — вытираю ее мокрые щеки и прижимаю к себе.
— Ты когда ела? — спрашивает моя заботливая девочка, немного успокоившись. А у самой все губы в кровь искусаны. Прижимаю ее за плечи еще крепче.
— Днем, пока была в фонде, перекусила, — делаю виноватую моську.
— Тогда идем скорее, буду тебя кормить, — Гюль берет меня за руку и ведет на кухню. После всех переживай кусок в горло не лезет, но понимаю, что хоть немного надо перекусить. Да и девочка успокоится, отвлечется, а то дрожит вся от испуга за брата.
После ночной трапезы и горячего душа чувствую себя без сил. На часах пять утра. Сутки на ногах. Веки закрываются сами. Завожу будильник, даю себе на сон два часа. Мне хватит, а потом поеду снова в больницу. Хочу стать первой, кого Батур увидит, когда проснется.
Глава 41
Белый потолок — первое, что я вижу, открыв глаза. Приподнимаю голову и тут же падаю на подушку от
— Доброе утро, — звонкий голос медсестры заставляет поморщиться.
— Тише, не разбуди, — киваю головой в сторону Марины.
— Жена ваша? — разочарованно поглядывает на кресло.
Молоденькая совсем, ровесница Марины. Пуговиц на белом халате расстегнуто больше, чем позволяет приличие.
— Меня Лена зовут, — девушка не теряет надежду, игриво улыбаясь, пока колдует над капельницей.
— Дай плед.
— Сейчас. Вы замерзли? — пока Лена идет к шкафу и достает с верхней полки плюшевый плед, ставлю ступни на пол и пытаюсь встать.
— Ой, ну что же вы делаете, осторожнее, Батур Метинович. Я помогу, — она пытается удержать меня под локоть, но я резко отдергиваю руку. Забираю у нее плед и, с трудом переступая ватными ногами, подхожу к Марине. Здоровой рукой неуклюже расправляю его, накрывая мою девочку.
— Вернитесь, пожалуйста, в постель. Надо капельницу поставить, — в голосе Лены больше не звучат кокетливо-задорные нотки, как только поняла, что со мной ничего не светит.
Возвращаюсь в постель, тяжело дыша, и закрываю глаза.
— Я могу еще что-то сделать для вас? — закончив все процедуры, интересуется медсестра.
Пройдясь взглядом по фигуре, останавливаюсь на уровне глаз, что заставляет Лену приосаниться.
— Можешь. Не пользуйся больше этими сладкими духами и застегни парочку пуговиц на халате.
Смутившись, она прикрывает грудь и выбегает из палаты.
Наблюдаю за Мариной, пока она спит. Ладошки сложены под щекой, морщит нос, когда волосы щекочут. Совсем юная девчонка. Затягиваю ее в свое болото, а должен барахтаться один. Взваливаю на ее хрупкие плечи проблемы, с которыми ей никогда не столкнуться, не встреть она меня.
Я пристально за ней наблюдаю, подмечая каждую деталь, и попутно влюбляясь еще сильнее. Еще пару дней назад злился на нее до скрежета зубов и бешено ревновал к Рюзгару. Сейчас, после покушения, кажется все глупостью. Пусть творит глупости, ругается с Берной, провоцирует меня. Лишь бы все с ней было хорошо. Когда, интересно, она стала для меня так важна, что, не задумываясь, готов обменять свою жизнь на ее?
У отца на меня были совсем другие планы. Он мечтал породниться с семьей Бакаевых, женив меня на Элиф. Это не только принесло бы деньги и связи, но и упрочило мое положение при выборе Главы клана. Конечно же, отец считал наш брак с Элиф решенным делом, и я не возражал. Мне, в принципе, было все равно, на ком жениться. Если это необходимо, то почему нет. Все кардинально изменилось с появлением в моей жизни Марины. Когда увидел ее впервые в кабинете отца испуганную, с горящими глазами, готовую отчаянно сражаться за свою свободу, в груди прострелило. Уставился на ее губы, глаза, тонкую шею и пошевелиться не мог, а у самого яйца поджались от желания. Я терял контроль и самообладание от ее голоса.