Моя дикая страсть
Шрифт:
— Что за правила у вас? Почему кто-то должен разрешать или запрещать жениться? Глава клана, позор, бесчестье. О чем ты вообще? На дворе двадцать первый век.
— Понимаю, что для тебя это кажется странным. Я тебе кратко объясню, — говорит низким спокойным голосом, который можно слушать вечно. — Наша семья принадлежит к очень древнему и уважаемому роду Юксель. Предки обладали огромным состоянием и безграничной властью. Мы живем по определенным правилам и жестким законам, которые передаются из поколения в поколения. Все важные и спорные вопросы решает Глава. За неповиновение и нарушение законов следует жестокое
Батур, закончив рассказ, подходит к окну. Открывает его настежь, запуская в комнату ночную прохладу и медовый аромат цветов. Его широкая фигура загораживает весь вид из окна. Черные густые волосы переливаются под серебряным блеском луны, а кожа отливает бронзой.
— А что будет брату за похищение твоей сестры? — голос подводит меня на середине фразы.
— Один из возможных исходов — это смерть, — не поворачивая головы, он говорит абсолютно спокойным тоном, продолжая смотреть в окно.
— Так, стоп, какая смерть? Может, у вас дома и пыточная есть с гильотиной? — дергаюсь я от услышанного. И, судя по едва заметной усмешке Батура, я оказалась не очень далека от истины. Мне все еще кажется, что это сон, стоит мне открыть глаза, и весь этот ужас закончится.
— Скажи, что ты шутишь. Ну пожалуйста, такого не может быть, — повышаю голос.
— Разве я похож на шутника, — он подходит слишком близко ко мне, убрав руки в карманы. Под его прямым и оценивающим взглядом мне становится неловко. И я снова пытаюсь прикрыть шрам волосами.
— Не паникуй раньше времени. Дождемся, когда соберется совет, послушаем, что они скажут.
— Ты говоришь об этом так спокойно. У тебя что, десяток сестер, и тебе одну не жалко на смерть отдать?
— Ну, во-первых, я с молоком матери впитал все правила, по которым должен жить. Знаю последствия за их нарушения и против законов клана никогда не пойду. Видел, как убивали людей за нарушения обычаев. Отец с детства брал меня на казни.
— Подожди, вы что же, людей собственными руками убиваете? Вас за это не сажают в тюрьму? А как же полиция, суд? Мы же в правовом государстве живем.
— У нас свой суд, Марина. Ну и, во-вторых, зачем жалеть людей, которые собственноручно вынесли себе приговор. Мелек прекрасно знала, что бывает за подобные выходки. И все равно сбежала с твоим братом. Подвергнув его и себя смертельной опасности. Каждый получит свое наказание. Предателей прощать нельзя, — он говорит это ледяным тоном, которому вторит острый взгляд.
Тело покрывается россыпью мелких мурашек от той легкости, с которой этот человек относится к наказанию близкого ему родственника. А я, дура, подумала, что он единственный нормальный в семейке Юксель. Совсем я не разбираюсь в людях. Правильно говорят, что внешность обманчива. С виду такой интеллигентный представительный мужчина. А на деле безжалостный и жестокий человек.
— А ты никогда не нарушаешь законов? Если бы влюбился в неподходящую для твоего великого и ужасного клана девушку, не стал бы бороться? Не пошел бы против семьи ради своей любимой?
Глава 5
— А ты никогда не нарушаешь законов? Если бы влюбился в неподходящую для твоего великого и ужасного клана девушку, не стал бы бороться? Не пошел бы против семьи ради своей любимой?
Он долго молчит,
— Не пошел, — еле слышно, с надрывом, крепко стиснув челюсти, говорит Батур. — Когда твой отец привезет Дениса с Мелек, мы соберем совет, на котором и решится их судьба. До этого момента ты остаешься здесь в качестве залога, чтобы твой отец был порасторопнее.
Батур прикасается пальцами к моему подбородку, заставляя поднять голову. А я прячу глаза, как неопытная школьница на первом свидании, потому что боюсь встретиться с ним взглядом, боюсь своей реакции на этого загадочного мужчину.
Я должна выстроить оборонительную стену, а не подпадать под его обаяние. А главное, у меня есть Андрей, а я тут плавлюсь как масло от незнакомого мужчины. Батур аккуратно заправляет прядь моих каштановых волос за ухо. Медленно скользят его пальцы по коже, запуская миллионы встревоженных мурашек по моему телу. Я даже не замечаю, как поднимаюсь на носочках, чтобы острее чувствовать аромат его кожи. Какой же он красивый; если не брать в расчет все, что происходит, можно потерять голову. Только красота какая-то ледяная.
— Не прячь шрам, твою красоту ничем не испортить, — задерживается на уродливой отметине и, слегка касаясь подушечками пальцев, ведет по ней, спускается ниже. Очерчивает по контуру пухлые губы и слегка надавливает. Отстраняюсь. Боюсь не выдержать этой странной едва ощутимой близости. Сейчас все ощущается слишком остро из-за адреналина.
— Не бойся, Рюзгар тебя не побеспокоит, — сказав это, Батур выходит из комнаты, больше не взглянув на меня.
Гнев, закипающий внутри меня, не дает успокоиться, он бурлит и кипучей лавой просится наружу. Я как заведенная хожу по комнате, пытаясь переварить все произошедшее. Не могу понять только, на кого злиться. На брата, из-за которого вся наша семья влипла в неприятности? Но ведь он всего лишь влюбился в девушку. На Мелек, которая знала законы своей неадекватной семьи, но все равно сбежала с мужчиной, подвергнув всех нас опасности, или, может быть, на Рюзгара, который силой притащил меня в свой дом и пытался изнасиловать? На кого из них мне злиться…
А еще Батур. Свой суд у него, видите ли. Вы только посмотрите на него. Индюк напыщенный, ходит, задрав нос, словно мы не люди, а муравьи под его ногами.
На кровати лежит толстовка, которую принес Батур. Мужская, огромного размера. Она пахнет стиральным порошком, а его аромата не чувствуется. Откладываю ее в сторону и остаюсь в его безразмерном пиджаке. На ткани сохранился аромат пряных духов и запах его кожи. Сумасшедший, возбуждающий коктейль. И мне, укрытой его пиджаком, становится так хорошо и спокойно. Словно я под его защитой.
Так, стоп. Ну что за мысли вертятся в моей голове. Андрей, наверное, сходит с ума. Я ведь обещала, что потанцую с Олей в клубе и к часу ночи приеду к нему. Он будет волноваться, телефон оборвет звонками, а я даже ничего сообщить ему не могу.
Не знаю, сколько проходит времени, может, час или два. Иногда я проваливаюсь в сон, потом вздрагиваю, услышав громкие мужские голоса, подбегаю к окну, но папы так и нет. На улице уже светает, наступает новый день, а с ним и новые проблемы.
Я слышу звук поворачивающегося в замке ключа, дверь распахивается. На пороге стоит напряженный Рюзгар.