Моя единственная
Шрифт:
— Ты любишь его?
У меня сводит желудок. Да. Нет. Я не знаю. Мои чувства к нему запутаны.
— Я люблю его уже давно, но я не люблю его так, как люблю тебя.
— Я спрашиваю, любишь ли ты его. Нет, если ты любишь Шона так, как любила всегда… — в его голосе звучит напряжение, которого я никогда раньше не слышала. Мне не нравится, что я нарушаю его доверие — и его сердце.
— Я знаю, о чем ты спрашиваешь, и я никогда не думала о нем иначе, чем… как о Шоне.
— И что же сейчас?
Мое сердце громко
— Он мой лучший друг.
Оливер кивает.
— И это все, кем я когда-либо хотел быть для тебя.
И это не меньше, чем он заслуживает. Я смотрю на него, тяжело сглатывая, но его лицо — маска, которую я не могу прочесть.
— Ты ведь понимаешь, что это значит для нас?
По моей щеке скатывается слеза, и я киваю.
— Я разрушила нас.
— Дело не в поцелуе. Я могу забыть, о поцелуе, — говорит он со смехом. — Как это печально. Я здесь, говорю женщине, которую планировал попросить выйти за меня замуж на следующей неделе, что могу простить ей поцелуй с другим мужчиной.
Я быстро открываю рот, пытаясь сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы сделать ситуацию лучше.
— Олли.
— Я не могу так поступить с собой. Я не могу любить тебя, когда ты любишь другого мужчину. Если бы я попросил тебя выбрать, между нами, ты бы выбрала его.
Я хочу отрицать это, но это будет ложью. Может, я и не люблю Шона так, как он думает, но я люблю его достаточно, чтобы знать, что, если бы Оливер заставил меня выбирать, я бы никогда не отпустила Шона. Поэтому мы оказались в тупике.
Олли кладет руку на стол ладонью вверх.
— Возьми мою руку, Девни, — я кладу ее в его. — Я не стану лгать и говорить, что мне не больно. Твоя дружба с Шоном всегда была для меня тяжелой, в основном потому, что я ее не понимал. Однако я принял ее. Я люблю тебя и хочу жениться на тебе, но я не могу пойти против него, ты понимаешь?
Я киваю.
— Я бы никогда не попросила тебя об этом.
— Но ты просишь. Ты любишь его, хотя никогда не позволяла себе чувствовать это. Может быть, до сих пор. Ваша дружба с ним нерушима, а я всегда соперничаю за место в твоем сердце… то, которое принадлежит ему.
Шон — это тот человек, по которому я всегда меряю людей. Именно к нему я обращаюсь, когда мне больно или одиноко. Не знаю, почему я пытаюсь притворяться иначе.
— Я хотела, чтобы это был ты, — признаюсь я, давая слезам пролиться. — Я хотела, чтобы это были мы.
— Я тоже хотел, — голос Оливера срывается на полуслове. — Я просто знал, что веду проигрышную борьбу.
Боже, какая я ужасная.
— Ты веришь, что я не подозревала?
Его губы превращаются в грустную улыбку, а большой
— Я знал, что ты влюблена в него, с первой нашей встречи. Я знал, что вы оба влюблены, и молился, чтобы заставить тебя полюбить меня.
Мои губы дрожат.
— Я люблю тебя.
— Я знаю.
— Правда?
Оливер кивает, но убирает руку, оставляя меня с чувством опустошенности.
— Но теперь ты узнала кое-что еще, и у меня нет ни единого шанса. Поэтому я сделаю то, что будет правильно для нас обоих, и уйду, пока мы еще можем оставаться друзьями.
— Олли…
Он встает, кладет салфетку на стол и подходит ко мне. Его губы прижимаются к моей макушке.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу, чтобы ты исцелилась и нашла способ справиться с тем, что тебя беспокоит.
Мое сердце сильно колотится в груди, пока Оливер уходит. Я только что потеряла лучшего мужчину, с которым когда-либо встречалась. Ошибки продолжают накапливаться.
***
— Так ты рассказала Оливеру? — спрашивает Сидни, когда я сажусь у ее кровати. У нее было несколько ложных схваток, и Деклан выпускает ее из постели, только чтобы пописать.
Что она, очевидно, делает часто.
— И он порвал со мной.
Я открываю папку, готовая забыть о своей катастрофе в личной жизни, но Сидни не дает.
— Он порвал с тобой?
Я вздыхаю и закрываю папку.
— Да, и я не виню его за это. Оливер должен быть с той, кто безумно его любит. А не с той, кто не желает отдавать ему свое сердце.
— Почему ты не хочешь?
— Просто не хочу.
Сид откидывает голову назад.
— Вот и все. Это связано с чем-то из твоего прошлого? Что-то, что ты пытаешься скрыть, но у тебя это плохо получается? Или, может быть, потому что ты чего-то боишься?
— Сейчас я боюсь, потому что мой босс задает слишком много вопросов, — защищаясь, говорю я.
Сидни выхватывает бумаги из моей руки и бросает их на другую сторону кровати.
— Ты же знаешь, я не терпеливый человек. Мне нравится разбираться во всем и помогать людям. Тебя что-то расстраивает, и это не связано с тем, что ты засовываешь язык в рот Шону. Расскажи мне.
Есть истины, которые нельзя говорить, и это одна из них. Поэтому я перехожу к другой, которая является частью этого.
— Это касается того, почему я так долго отсутствовала.
— Ты имеешь в виду отъезд из Шугарлоуф после колледжа?
— Да, я… любила одного человека, когда была в Колорадо. Я очень любила его, но никому не говорила.
Она улыбается и ждет, когда я продолжу.
— Мы не должны были быть вместе, поэтому я и не говорила об этом. Кристофер был старше и имел авторитет. В любом случае, последние несколько недель были тяжелыми, потому что я часто думала о нем, а теперь с Шоном я как будто перестала понимать, кто я такая.