Моя единственная
Шрифт:
— Я не влюблена в него.
По крайней мере, я не хочу этого. Я не могу быть влюблена в своего лучшего друга. Так не бывает. Не тогда, когда он был лучшей частью моей жизни со второго класса.
— Слушай, я не собираюсь называть тебя лгуньей, но ты не совсем честна.
— Сид, у тебя теперь есть ребенок, которого ты должна воспитывать, и тебе не обязательно делать это со мной.
Она смеется один раз, а потом вздыхает.
— Я не собираюсь становиться твоей матерью — по крайней мере, не пытаюсь. Я просто говорю, что то, что ты любишь его больше, чем друга, известно всем, кроме
— Именно! — шепотом говорю я. — Он уедет, и, если мне не изменяет память, кто-то не хотел связываться с неким Эрроувудом по той же причине. И, — подчеркиваю я, — у меня нет никаких шансов забеременеть от Шона. Так что пять с половиной месяцев на… свидание… или что бы там ни было, все закончится тем, что у меня будет разбитое сердце в Шугарлоуф и Эрроувуд во Флориде. Нет, спасибо.
— Возможно, так и будет, но что, если нет? Что, если он — тот самый, а ты его отпустила?
— Что если? Я не могу играть в эти игры, Сид. Я больше не ребенок. У меня есть обязанности и желания. Я хочу выйти замуж, завести детей, жить своей жизнью… — Дикон начинает суетиться, и я возвращаю его на руки матери. — Я люблю тебя и знаю, что все, что ты говоришь, от чистого сердца. Я правда люблю. Но Шон — мой лучший друг. Размывание этих границ разрушит не только мое сердце, но и мою душу. Если у нас ничего не получится, мы никогда больше не сможем быть друзьями. Мы напились и поцеловались, но через несколько месяцев он вернется к своей жизни, а я — к своей.
Сидни смотрит на своего сына, а потом снова на меня.
— Да, я тоже так думала. Удачи, подруга.
Она ошибалась, и я уверена, что ошибаюсь тоже.
***
Я вхожу в дом в боевом снаряжении, готовая к любой войне, которую собирается объявить моя мать. Я не знаю, чем ее разочарую, но это всегда происходит.
— Вот и ты, — доносится с дивана теплый голос отца.
— Все в порядке?
— Да, все отлично. Сидни родила.
— Это здорово. Уверен, семья счастлива. Шон уже вернулся?
Я сажусь на диван рядом с ним, кладу голову ему на плечо.
— Да.
— Уверен, это значит, что мы будем часто видеться с ним?
Из-за Джаспера и Шона мало кто из мальчиков осмеливался ко мне подойти. Джаспер был плох, но Шон был просто кошмаром. Один его взгляд заставлял любого парня бежать в другую сторону. Это было неловко и раздражало, но Шон говорил, что любой парень, который не готов оттолкнуть его, не стоит и минуты моего времени. Мой отец соглашался, и Шон заслужил любовь моего отца.
— Я не знаю. Он собирается заниматься с Остином и другими местными ребятами из команды, что-то делать на ферме с коровами, а я занята, так что…
— Значит, мы увидим его, когда он не будет занят, — посмеивается папа. — Этот мальчик не может остаться в стороне, Креветочка. Ты просто слишком неотразима.
— Да, — ехидно говорит моя мама, входя в комнату.
— Мужчины, мальчики, все существа просто не могут устоять, не так ли?
Я ослабила бдительность, и теперь мне придется расплачиваться.
— Думаю, нет, мама.
— Я говорил не об этом, и мы все это знаем, — поправляет ее папа. — Не говоря уже о том, что, когда Шон был
— Да, думаю, нам всем не помешает немного этого.
Другими словами, ей действительно все равно. Звонок в дверь заставляет закончить эту поучительную беседу, пока она не превратилась в уродливую. Когда я открываю дверь, мое сердце едва не замирает.
— Оливер?
— Дев, — он тепло улыбается. — Как дела?
Я бросаю взгляд в сторону родителей, а затем выхожу на улицу вместе с Оливером. Я не хочу, чтобы они подслушали все это.
— Я в порядке, а ты?
— Я в тоже.
— Не ожидала тебя увидеть, — говорю я, когда мы садимся в кресла на дальней стороне крыльца.
Оливер выглядит по-другому. Несмотря на то, что прошло всего две недели, что-то в нем изменилось. Как будто он стал… мягче. Меня охватывает чувство вины, когда я задаюсь вопросом, не были ли причиной тому наши отношения, которые его тяготили. Я знаю, что меня нелегко полюбить. Я упряма, замкнута и недоверчива по своей природе. Оливер приглашал меня на свидания почти четыре месяца подряд, прежде чем я согласилась пойти. Он был настойчив и добился своего. Я любила его так, как только могла, но этого было недостаточно. Я впускала его в очень отдаленные уголки своего сердца, но они никогда не были настолько глубокими, чтобы он мог причинить мне настоящую боль. Кто-то до него научил меня этому.
Мы оба садимся, и он вздыхает.
— Я хотел завезти несколько твоих вещей, которые ты оставила у меня, но еще я хотел сообщить тебе кое о чем.
— О?
— Месяц назад мне представилась возможность работать в компании моего отца. Я неохотно согласился.
— Из-за меня?
Он улыбается и кивает.
— Я знал, что ты не уедешь из Шугарлоуф, и не собирался спрашивать тебя, поскольку знал ответ.
Боже, какой же я была сукой.
— Это… так неправильно.
— Неправильно?
— Да, Олли, это было неправильно, что ты хотел провести со мной всю жизнь и не мог попросить меня переехать с тобой. Я не должна была заставлять тебя чувствовать себя так. Это несправедливо по отношению к тебе. Мне очень жаль, что из-за меня ты не захотел принять предложение о работе, которая могла бы продвинуть твою карьеру.
— Остановись. Пожалуйста. Мне действительно не нужна была эта работа, и я думаю, что использовал наши отношения как причину для отказа. Я знал, что отец никогда не заставит меня выбирать, но теперь, когда мы не вместе, я как бы потерял этот козырь. Я не настолько благороден, как тебе хотелось бы думать.
Вот тут он ошибается.
— Нет, я думаю, что это так.
Он смеется.
— Ну, по крайней мере, один из нас так думает.
— Тем не менее, я тебе очень многим обязана.
— Я собираюсь устроиться на работу в Вайоминге.
— Так далеко? — произношу эти слова на одном дыхании.
— Он купил огромное количество земли и хочет расширить наш скотоводческий бизнес. Это разумный шаг, и если я уеду, то буду управлять этой фермой.
Он был прав, я бы не уехала. Я бы никогда не уехала так далеко. Моя семья здесь, и мне нужно быть рядом по эгоистичным причинам. С ними может быть трудно, но они помогли мне, когда я была потеряна.