Моя фамилия Павлов
Шрифт:
Точную дату немецкого наступления нашей разведке так и не удалось узнать, только непосредственно за несколько часов до начала вражеского наступления наше командование получило данные, что немецкие части начинают выдвигаться к передовой. В 6 часов утра 17 июля 1943 года немецкая артиллерия открыла массированный огонь по нашим позициям восточнее Харькова. Уже спустя десять минут уже наша артиллерия открыла огонь по немецким орудиям, стараясь их подавить. Полностью огонь по нашим передовым позициям немцы не прекратили, просто часть их артиллерии вступила в контрбатарейную борьбу с нашей артиллерией. Это было вполне ожидаемо, а потому Жуков сосредоточил в десяти километрах от передовой 11 дивизионов Смерчей, и как только началось, расчёты сбросили маскировку с машин и приготовились к выдвижению. В 7 часов утра немецкие части перешли в наступление, к этому моменту передовые укрепления наших войск были смешаны с землёй. Предвидя такое развитие событий, в передовых траншеях наших бойцов не было, были заняты только огневые точки, которые в большинстве случаев оказались уничтожены. Всё же они были рассчитаны на противостояние полевой артиллерии противника, а не держатся против обстрела из тяжёлых орудий. Пустив первыми Фердинанды, Тигры и Пантеры, немцы двинулись вперёд, второй волной шли модернизированные четвёрки, которые были тоже достаточно опасными танками после своей модернизации, а уже следом за ними двинулись бронетранспортёры с пехотой. Дождавшись именно этого момента, Смерчи рванули вперёд, и через пять километров, растянувшись в линию, все 11 дивизионов дали залп. На наступающего противника пролился настоящий огненный дождь. Совокупный залп составлял почти 8000 новых ракет, которые в течение 40 секунд были выпущены по противнику, и обрушились по шедшими позади танков бронетранспортёрам с пехотой. В немецких порядках разверзся настоящий ад, большая часть бронетранспортёров горела, от всей пехоты осталось меньше трети и выжившие пехотинцы бросились назад, а не получившие ни каких повреждений танки продолжили наступать. Установки залпового огня мгновенно развернулись и рванули в тыл, не дожидаясь, пока насмерть обозлённые немцы не накроют это место артиллерийским огнём.
Первую линию наших укреплений немецкие танки взяли с ходу, они даже не встретили там ни какого сопротивления. Если до этого наши бойцы крепко её удерживали, то как только наше командование получило данные о начале немецкого наступления, так сразу приказало всем частям немедленно отступить на вторую линию обороны, таким образом немцы почти час смешивали с землёй практически пустые окопы. Жуков правильно рассчитал место нанесения вражеского удара и готовился к нему заранее. По ночам в километре за второй линией нашей обороны копались капониры для самоходок, причём там даже сооружалось некое подобие укрытия из брёвен, которое должно было хоть немого смягчить последствие взрыва вражеского снаряда. Именно в них и заняли оборону СУ-100, 122 и 152. Для тяжелый танков были просто отрыты укрытия, в который они и стояли, замаскированные кустами и маскировочными сетями. Над уровнем земли была только башня, а спереди и сзади были наклонные въезды, так что танки могли легко выехать из капонира, как вперёд, так и назад. По замыслу Жукова, самоходки и танки должны были сначала из укрытия выбить максимальное количество немецких танков и только потом, выехав из них, продолжить уже манёвренный бой.
Наша пехота, заняв вторую линию обороны, вжимаясь в землю, с напряжением смотрела за приближающимся противником. Все видели целую тучу огненных стрел, которые вылетев с их спины, устремились к противнику, и как позади надвигавшихся танков сначала раздались взрывы, а затем к небу потянулись многочисленные жирные столбы дыма, а порыв ветра донёс запах гари и горелого мяса. Наступающие танки это не остановило, но немного добавило уверенности пехотинцам. Далёкие точки немецких танков потихоньку приближались, и когда до позиций осталось около километра, позади резко захлопали орудия, причём уже по звуку было ясно, что это работает крупный калибр. Среди наступающих немецких танков стали вставать султаны разрывов, вот один из шедших невиданных ранее танков внезапно лишился башни, она просто отлетела назад, а сам танк еще проехав некоторое небольшое расстояние, остановился. Вот на другом танке, который пехотинцы уже знали, это был новый тяжёлый Тигр, в столбе пламени башня просто взлетела вверх, а сам танк сразу встал, и из него вверх забило пламя. Немцы продолжали наступать, но то один, то другой их танк взрывался или просто останавливался. Исключением были непонятные квадратные машины, которые неумолимо продолжали приближаться, несмотря на то, что на их лобовой броне периодически сверкали отблески рикошетов. Но вот на одной из них расцвел огненный цветок разрыва, и машина встала, проехав перед этим с десяток метров. До линии окопов оставалось меньше ста метров, вот другая из них получив снаряд в гусеницу, остановилась, правда перед этим её развернуло боком и практически сразу в подставившийся бок прилете бронебойный снаряд, после чего из сорванных от внутренней детонации люков, в небо устремился огненный факел.
Оберефрейтор Ганс Хофмайер был наводчиком. Службу в вермахте он начал еще в 1937 году, пойдя добровольцев в армию, он смог сам выбрать род войск. Ему с детства нравились танки, вот и в армии он попросился в танковые войска. Его боевым крещением стала Испания, куда он направился добровольцем в Легион Кондор, и именно там он в первый раз встретился в бою с русскими танками. Он сам воевал на новом легком танке Т-2, вооружённом автоматической 2 сантиметровой пушкой, и именно на нём он подбил свой первый танк, им оказался русский лёгкий танк Т-26. Благодаря умелому командованию, во всех боях он действовал исключительно из засад и тем самым благополучно провоевал до победы генерала Франко, подбив в общей сложности семь танков республиканцев, 4 Т-26 и три БТ. Его двухсантиметровая пушка с лёгкостью пробивала их броню, а скорострельность давала возможность мгновенно корректировать прицел, не оставляя его противникам и шанса.
Молодого и старательного солдата заметило начальство, и Ганс стал постепенно расти в званиях. После Испании он одним из первых получил назначение на новейший Т-3. Тут хотя и не было автоматической пушки, зато калибр был побольше, 3,7 сантиметра, да и броня чуть солидней. Именно на этом танке он и встретил Польскую кампанию. В её ходе он пополнил свой боевой счет на 11 танков и танкеток, и 3 бронемашины. Это были 3 танка 7ТР, 1 FT17, и 2 танкетки TKF, а также три бронемашины Wz.34. Более чем хороший результат, за что Ганс получил железный крест и звание фельдфебеля. В ходе Польской кампании его рота потеряла четыре танка, причём только один безвозвратно, а три других вскоре были отремонтированы и вернулись в строй. В людях тоже потерь не было, только пятеро камрадов получили ранения, и вскоре они снова были в своих экипажах. Затем был отдых, а на следующий год уже Французская кампания. Сначала всё было хорошо, Ганс со своим подразделением сначала вторгся в Голландию и Бельгию и только потом вступил во Францию. Что можно сказать, во время Польской кампании было тяжелей, поляки сражались гораздо храбрей и лучше голландцев, бельгийцев или французов, но вот потом его рота встретилась с французским танком Char B1, и тут начался кошмар. Толстая броня француза оказалась не по зубам орудиям его роты, даже имевшиеся у них два Т-4 с 7,5 сантиметровым орудием не смогли пробить его броню. Французский танк активно маневрировал и вёл постоянно огонь из обоих орудий, правда башенное било намного чаще, так как из него было намного легче целиться.
Тяжёлый французский танк Char B1 имел два орудия, одно, короткоствольная 75 миллиметровая пушка была в его лобовой части и имела очень малый радиус наводки по горизонтали. Вторым была 47 миллиметровая пушка во вращающейся башне, конечно это спорный вопрос об эффективности такого расположения и количества орудий, на мой взгляд классическая схема наглядно доказала своё преимущество пред всеми другими вариантами вооружения танка.
В том бою они потеряли половину своей роты, причём большая часть танков попала в безвозвратные потери, а кроме того погибло большое количество камрадов из экипажей этих танков. Француза они всё же сожгли, сначала сбили ему гусеницу, а затем пока остаток роты отвлекал его, танк Ганса и еще один танк его роты зашли вражескому танку в тыл и приблизившись на малую дистанцию расстреляли его в корму. С дистанции в 200 метров она вполне оказалась по зубам их орудиям.
Бронепробиваемость 37 миллиметрового орудия была 56 миллиметров вертикальной брони с дистанции 200 метров. Толщина кормовой брони танка Char B1 была 55 миллиметров, так что это было вполне реально.
Злые от того, что понесли такие большие потери, причём от одного единственного танка, они не дали французам покинуть подбитый танк, когда от попаданий в корму их танк загорелся. Окружив его, они пулемётным огнём не давали экипажу покинуть горящую машину и при этом встали так, что бы не попасть под ответный выстрел. Когда башня французского танка начала поворачиваться, то Ганс, который был как раз сбоку от неё, всадил в неё еще один бронебойный снаряд. Башня замерла на месте, а спустя минут пять, охваченный огнём танк взорвался. Из танка так ни кто и не смог выбраться, а затем, похоронив погибших камрадов и быстро отремонтировав один танк, ему просто сбило гусеницу, остатки роты двинулись дальше. Это был самый трудный бой во всей Французской кампании, правда под конец танк Ганса подбили, но экипаж отделался лёгкой контузией и испугом. Вместо подбитого танка, Ганс получил уже новую тройку с 5 сантиметровым орудием и именно на этом танке начал Русскую кампанию, правда провоевал совсем немного. Русские танки оказались совсем не те, которые все ожидали. Вместо хорошо известным им по войне в Испании лёгких Т-26 и БТ, их встретили новейшие средние Т-34 и тяжёлые КВ, которые практически не брали их снаряды. Уже осенью 1941 года танк Ганса снова подбили, он загорелся, а сам Ганс получил ранение. После госпиталя он попал уже на средний Т-4 и провоевал на нём чуть больше года, пока его снова не подбили русские. И вот теперь, после выписки из госпиталя, как хороший наводчик, он получил предписание в тяжёлый самоходный батальон на совершено новую самоходку Фердинанд. Боевая машина ему очень понравилась, мощная 8,8 сантиметровая пушка способная бороться с любыми танками русских и толстенная лобовая броня, которую не могло пробить ни одно противотанковое или танковое орудие русских. Правда его Фердинанд был очень тяжёлым, но они прибыли на вполне нормальную местность, которая была проходима. Погода стояла сухая и почва была достаточно твёрдой, что бы выдерживать её вес.
Рано утром их построили перед своими боевыми машинами и командир полка произнёс речь, суть которой сводилась к тому, что наступил решающий час, что бы доказать этим дикарям русским, кто является настоящим хозяином этого мира. Сейчас они должны были в предстоящем сражении разгромить орды диких восточных варваров и наконец закончить так непозволительно долго затянувшуюся войну. Нужно было сначала разгромить большевиков в решающем сражении, уничтожив основную массу их танков, а затем развивая успех окружить остатки Харькова, после чего небольшая часть останется его блокировать, а остальные рванутся по пустым дорогам к главным городам русских. И вот он во главе стальной лавины немецких танков двигался на позиции русских. Первую линию обороны они заняли походя, там даже не было ни какого сопротивления, лишь хорошо разрушенные артогнём укрепления противника. Вот потом началось сопротивление, по его самоходке периодически прилетало, но пробить толстенную броню русские снаряды не могли. Когда до русских позиций осталось всего ничего, в свой прицел Ганс увидел Костолома, так называли свои штурмовые самоходки русские, и также их стали называть немцы. Костолом был в укрытии, правда разрывы снарядов разметали бревенчатый сруб, за которым он и был спрятан, только он был ещё и полузакопан в землю. Ганс увидел, как орудие корабельного калибра русского Костолома наводится прямо на него, он просто почувствовал это и сам стал лихорадочно наводиться на русского и он успел первым. Звонко рявкнуло их орудие, и спустя буквально секунду Ганс увидел лишь отсверк своего попадания, по русскому. Броня Костолома тоже была достаточно толстой, ведь его основной задачей было под огнём противника прямой наводкой уничтожать его огневые точки. Ганс прямо застонал от досады, и в этот момент сверкнуло орудие Костолома, а затем раздался гулкий удар, и наступила спасительная темнота. Ответный выстрел СУ-152 тоже попал в немецкую самоходку, командир сушки, видя безрезультативность стрельбы даже бронебойными снарядами по этому гробу на гусеницах, выстрелил фугасным снарядом. Броню немецкой самоходки снаряд естественно не пробил, но разрыв на её броне почти сорокакилограммового снаряда с почти шестью килограммами взрывчатки бесследно не прошел. Экипаж немецкой самоходки получил контузии и выбыл из строя, а сама самоходка, немного проехав вперёд, остановилась.
В себя Ганс пришел уже снаружи самоходки и с ужасом увидел, что его окружают русские солдаты. Вскоре его вместе с его экипажем и другими камрадами угнали в русский тыл, где он и пробыл до конца войны. Домой он вернулся из русского плена только через пять лет, но главное здоровым.
Когда немецкие танки практически достигли линии наших окопов, их количество оказалось значительно прорежено. Всё поле, по которому они наступали, было усеяно горящими остовами Тигров, Пантер и четвёрок. В этот момент прозвучал приказ, и взревев моторами, лавина ИС-ов и противотанковых СУ-100, которые всё же держались немного позади тяжёлых танков, двинулась вперёд. На такой короткой дистанции, если бронебойный снаряд ИС-а попадал в башню любого немецкого танка, то её просто сносило с погона, а при попадании в лобовую броню, с лёгкостью её проламывал, превращая экипаж танка в кровавый фарш. Оставшиеся немецкие танки открыли по ИС-ам огонь, но их снаряды лишь бессильно рикошетировали от толстых и наклонных броневых плит русских танков. Неспешно двигаясь вперёд, русские танки то и дело делали короткие остановки для выстрела, и шли дальше. Эта неумолимая стальная волна очень быстро прошла поле усеянное горящими немецкими танками и двинулась дальше.
Глава 16
Дождавшись, пока тяжёлые танки и противотанковые самоходки не добьют окончательно танки противника, следом за ними двинулись и старые тридцатьчетвёрки с КВ, а вместе с ними и пехота на бронетранспортёрах. Все Костоломы остались на своих местах, главную свою задачу они выполнили, помогли проредить ряды противника, а в маневренном бою толку от них мало, они создавались и предназначались для другого. Очень скоро старые танки с бронтранспортёрами догнали тяжей и дальше они наступали уже вместе. Не ожидавшие такого исхода сражения немцы не смогли организовать достойного сопротивления. Спонтанно образовывавшиеся очаги сопротивления с лёгкостью подавлялись, вот только прошли наши танки не далеко, буквально километров пять и были вынуждены встать. Нет, дело тут не в возросшем сопротивлении противника или появления у него новых сил, всё было намного проще, за время боя танки и самоходки расстреляли почти весь свой боезапас, и теперь было необходимо его срочно пополнить. К вставшим танкам сразу устремились транспортно-заряжающие машины и блиндированные грузовики, это были обычные грузовики, только с бронированными кабинами и бортами. Конечно их грузоподъёмность из-за этого падала, зато было намного больше шансов подвести топливо и снаряды с патронами во время боя. Пехота тоже не сидела без дела, для ускорения погрузки она активно включилась в дело и мгновенно выстроившиеся в цепочки бойцы передавали от машин снаряды танкистам, которым оставалось только укладывать их в боеукладки своих машин. Понимая, что лишние полчаса особой роли сейчас не сыграют, заодно подогнали и полевые кухни, где уже был готов обед и бойцы сразу после погрузки боезапаса приступили к обеду. Сразу после этого прозвучал приказ, и вся масса техники снова двинулась вперёд, по ходу движения с лёгкостью сметая немецкие заслоны. Единственное, пришлось разделятся, так как необходимо было охватывать большие расстояния и двигаться дальше такой сплочённой группой было нельзя. Тут тактика действия изменилась, если до этого первыми шли исы, сметая всё на своём пути, то теперь такой сильной обороны не было, и вперёд рванули более легкие, быстрые и маневренные тридцатьчетверки вместе с бронетранспортерами. Получив сообщение, что на них катится лавина русских танков, в немецком тылу началась паника. Вот только скоро наступление снова замедлилось, причём очень значительно. Хотя большинство немецкой бронетехники оказалось уничтожено, вот только немецкая пехота ни куда не делась, а обучена она была отменно. Хотя приличное количество немецкой пехоты погибло при обстреле Смерчами, вот только там была разумеется не вся немецкая пехота, а только её часть, которая должна была принять участие в штурме наших укреплений. Цепляясь за малейшие удобные для обороны места, она оказывала самое ожесточённое сопротивление, и нам приходилось, прежде чем двигаться вперёд, уничтожать очаги сопротивления.