Моя горькая месть
Шрифт:
Я думал, что потерял терпение. Но, пожалуй, у меня его не было — этого самого терпения. Забыл, что Вера не знает жизни, забыл, сколько ей лет. Постоянно забывал о том, что она сломана. Думал лишь о том, чтобы она меня любила покрепче, чтобы простила, а о ней самой не думал.
О той, кто слабее нужно заботиться. Лишь бы позволила, и со временем станет сильной. Я помогу ей, и этим сам себе помогу.
Лишь бы согласилась…
— Мне нечего бросать, — она встала со стула, подошла, и села на колени, обвив меня за шею. — Из-за отца нужно уехать?
— Не только
— Я готова, Влад, — она уткнулась мне в шею. — Я такая дура. Ты прости меня, я иногда сама себя не понимаю. Знаю, что ты устал от моих истерик. Знаю, что этим отталкиваю тебя, — она рассмеялась нервно. — Я бы на твоем месте себя прибила, но я иногда не могу по-другому. Ты… ты такой закрытый, это обижает. Привык сам все решать, не объяснять ничего. Это твое: «Я все решу» меня уничтожает, — Вера торопливо, будто боясь остановиться, говорит, не глядя на меня. — Я снова чувствую себя неважной и незначительной, за меня всегда и все решали другие. И решения эти были не в мою пользу.
А я именно так и привык жить. И думал, что женщинам именно такое нравится. Я все решу, я все устрою, все будет по-моему, а ты не переживай, не забивай себе голову. Вот только забыл, что все женщины разные. Тем более, если речь идет про Веру.
— Понял, — коротко ответил ей.
— И ревность! Влад, — фыркнула Вера уже веселее, — ну какая из меня изменщица?
— Не ревновать не могу, прости, — улыбнулся ей. — Но согласен обговаривать эти моменты, а не устраивать скандалы и мордобой.
— И на том спасибо, — Вера зарылась пальцами в мои волосы, и вздохнула. — Как же здорово, что ты пришел. Я столько всего в голове прокрутила: что ты напился в баре, тебя избили, и… кошмар, даже вспоминать об этом не хочу. Не пропадай больше!
— А ты не прогоняй больше. Можешь устраивать истерики, можешь задавать вопросы. Я хочу, чтобы ты поверила мне, — прижал ее покрепче, понимая, что нескоро она успокоится. Но со временем, когда Вера будет окружена уютом, стабильностью, когда она будет уверена и во мне, и в завтрашнем дне — она станет счастлива. — И для этого нам тоже нужно уехать.
— Когда?
— Завтра. Желательно. Как можно скорее, — поморщился, представляя, как отреагирует отец.
Его не хочется терять. Каким бы сложным он ни был человеком — отец все же. Но сейчас выбор очевиден: Вера и Полина. Иначе и быть не может.
— А куда мы поедем?
Хотел уже предложить Екатеринбург, но… пусть Вера решит сама. Может, так ей будет спокойнее. Может, именно это станет первым шагом?
— Куда выберешь, туда и поедем.
— Как тебе Владивосток? — загорелись ее глаза. — Если ты не против, конечно. Я родилась там, иногда вспоминаю, как там хорошо было. Но если ты против, то мы можем выбрать и другой город.
— Владивосток подходит, — кивнул ей, и, наконец, сделал то, что хотел с самого начала — поцеловал.
Вера
В моей памяти Владивосток был городом с соленым воздухом и оранжевыми закатами. Детская память причудлива, ведь мой родной город совсем не такой.
Здесь скорее неудобно жить из-за жутких пробок, неудобных дорог и банальной невозможности погулять с ребенком. Но все же… все же, мы правильно сделали, что уехали.
Вот так просто, сорвались с места, и улетели. А вещи отправили поездом. Я привыкла жалеть обо всем на свете — о сделанном, о не сделанном, о том, что могло бы быть, и о том, чего никогда не будет. Если быть честной с самой собой, то я согласилась уехать лишь потому что боялась потерять Влада.
По-настоящему потерять. Все эти дни, которые мы провели порознь я поедом себя ела. Попросила уйти, чтобы попытаться наладить наши жизни, но одиночество чуть не уничтожило меня. И осознание, что Влад может просто не вернуться ко мне.
— Работа моя, — Влад вошел в квартиру, эти его слова я услышала из кухни. И тут же побежала встречать. Он стоит, улыбаясь так искренне, что сердце ноет — без обычных ноток злости и неприятия. Просто радуется, что вернулся домой к семье.
— Взяли?
— А ты сомневалась? — подмигнул, и поманил к себе. — Ну, поцелуй-то я заслужил?
И поцелуй, и вообще все на свете.
Подошла, прижалась к родным, сухим губам своими, привычно теряясь от взгляда дымно-светлых глаз. Все же, до сих пор дрожь берет от его взгляда…
— В понедельник в офис, с подработками покончу в пятницу, — Влад выполняет мое желание, и делится каждой своей мыслью, чтобы мне было спокойнее. Чтобы я знала, что все под контролем, и моя жизнь не перевернется вверх ногами. — Ты так растеряна. Не верила в меня?
— Верила. Но думала, что твой отец не даст нам и здесь устроиться.
Наверное, я самая безответственная мать. Я ведь и правда была уверена, что Евгений Александрович и сюда свои щупальца протянет, и продолжит мешать Владу устроиться в этой жизни. И все равно я поехала с ним, и Полину взяла. В неизвестность, в которой у нас оставалось семьдесят тысяч рублей и туманные перспективы.
— Он понял, что проиграл. Успокойся, Вера, отец — не киношный злодей, не Саруман. И он умеет отступать. Даже проигрывать умеет, а наш отъезд — это его проигрыш.
— Может помиритесь? — предложила, поставив перед Владом чашку кофе.
И тут же смутилась. До сих пор у меня чувство, что не имею права вмешиваться в жизнь Влада. После нашего телефонного разговора с Евгением Александровичем я много думала, и еще больше убедилась в том, что он был прав.
Я изрядно потопталась по жизни своего любимого мужчины. Да, он взрослый человек, и принимал свои решения сам, но толкала его я. И в итоге в выигрыше оказалась только я — у меня есть Полина, есть Влад, а у самого Влада есть небольшая двушка в аренду и незнакомый город, в котором пришлось подрабатывать разнорабочим, пока искал нормальное место работы.