Моя карманная смерть, или Заповедник вайперов
Шрифт:
У самой двери один из военных галантно поклонился, пропуская женщину вперед.
— Только после вас, — сказала та, отдав поклон.
Штабисты, с некоторым недоумением пожав плечами, поднялись внутрь и неторопливо загрузились.
Дальнейшая беседа между обоими штатскими велась быстро, негромко и на совершенно невообразимом диалекте, распространенном в диких районах бразильской сельвы.
— Ты сошла с ума. Эти эсэнгешные солдафоны захватят самые безопасные места в своей старой жестянке.
— А мы узнаем, какие именно. Зато вот увидишь, с наших собственных будет самый
— Не забывай, что я должен тебя охранять.
— С этим вопросом лучше обратиться к вон тем, по другую сторону бытия, — девушка показала вздернутым подбородком куда-то вперед. — В их присутствии из тебя бодигард — что из индюшки балерина Большого театра. Сегодня ты моя самая длинная счетная линейка в мире — и ничего помимо. Даже не спорь.
— Льюуда-Мила!
— Жоржиу!
— Эй, молодые люди, вы скоро? — донесся из открытой двери бас одного из военных. — Пилот вон говорит, что они страсть как пунктуальны.
— Без нас всё равно не начнут, — махнула рукой девушка, забираясь внутрь. Вслед за ней вспрыгнул мулат, плотно закрыв за собой выгнутую дверь.
Вертолет, треща лопастями, поднялся вверх и поплыл в солнечном, морозном небе, как огромный стрекозел.
— Вот, смотри, птаха тропическая, это наша тундра, — азартно говорила Людмила, прислонясь всем носиком к обзорному стеклу. — Сады камня и льда, эфемерных цветов и ягеля. Ой, гляди, олешки дикие! Знаешь, местные скотоводы жалуются, что их домашняя скотина тоже соблазняется погулять на просторе, а потом фиг ее вернешь, это ж один и тот же биологический вид. А карликовые березы, гляди, Жоржик, это ведь полная икебана!
— Мне отсюда мелко, — ответил мулат, слегка затрудняясь русским языком. — Не вижу, чего тут обаятельного.
— Знаешь, когда меня посылали к саудовцам… Там ведь благодаря былым нефтяным деньгам вся земля — роскошный сад. Так один мудрый старец посадил меня на полдня у границы этого сада и голых песков: многие из арабов проводят там выходной, причем целыми семьями толкутся. И говорит: «Ты слыхала пословицу о том, что красота пустыни — в глазах смотрящего? Вот и смотри, покуда не поймешь ее сердцем».
— Поняла?
— Ага, — смеется Людмила, мотая головой и затыкая уши от вертолетного шума. — Когда сюда вернулась.
— Подлетаем к самому дерьму! — крикнул пилот, поворачиваясь к пассажирам. — Принять альгинат, нацепить угольные фильтры, беруши и черные очки. Не спутайте, что куда вздеть, Людочка.
— Да знаю я, — отмахнулась она, неторопливо производя требуемые действия, — это вы все новички, а мне уж раз двадцать сия радость выпадала.
— А почему вайпов такие пустяки на месте удерживают, Люда-Мила? — спросил Жоржиу. — Это же просто неприятно, кроме больших рентгенов.
— Людям — да, но у вампиров слух тончайший, лучше, чем у собаки или волка, обоняние изысканное, чувствительность к жесткому излучению, кстати, такая, что доза лишь втрое сверх допустимой для человека сразу превращает их в деревяшку; а глаза от яркого света вообще выгорают напрочь суток через пять или шесть. Последним свойством люди широко пользовались на допросах, — сухо объясняет Людмила.
— Караул, ныряем! — скомандовал пилот. — Застегнуть привязные ремни!
И гигантское крылатое насекомое круто уходит в самую гущу нестерпимого света, невидимого шума и зловония.
Через десять минут четверка пассажиров высадилась на небольшую площадку, покрытую серым шлаком, и двинулась по ней к домикам на краю аэродрома, щуря глаза, чихая, кашляя, почесывая за зудящими ушами и отфыркиваясь. Молодежь запахнула свои пальтишки, старшие зябко поводили плечами, обтянутыми сукном.
— Теперь слушайте меня, господа наблюдатели. — негромко проговорила девушка. — Инструктаж с вами проводили стандартный, как я поняла. Что дезактивируемся и вообще моемся только по прибытии в Мурманск, вы знаете: фон даже тут внизу превышает допустимую норму в полтора раза, так что сейчас мы принимаем на грудь солидную дозу. Пилоту хорошо, он за свинцовым панцирем спрятался. Не показывать здешним свою кровь — это тоже ясно: реакция у них на нее, как у акул. Возможен нервный срыв с вытекающими последствиями. Из вас самих. Далее: они, прямо как собаки, терпеть не могут ароматов страха и подлости, даже глубоко запрятанных в подсознание. Этакие Полиграф Полиграфычи.
— Люда?
— Детекторы лжи, Жоржиу. Так вот. Эти «духовные» запахи нервируют вампиров и приводят в еще более нестабильное состояние, чем телесные. Ох, господа Несвятипаска и Савинич, стоило бы вам пройти хотя бы первичную психологическую подготовку, как господину Джорджу Амадеусу, да сами ведь сюда торопились. Урочного дня не дожидаясь, как говорится. Ну, реальной опасности для вас тут и сейчас не больше, чем на церемонии «Оскара», только ведь сегодня будет не так интересно.
— Это мы вытерпим, паненка, что неинтересно, — добродушно пробурчал Савинич. — Вот холод, однако, уже вовсю донимает.
От одного из домиков отделилась худощавая фигура и пошла навстречу. Приблизившись, слегка поклонилась всем; Людмила церемонно ответила на поклон.
— Мы вас ждем, господа иноземные наблюдатели и госпожа эксперт.
— Я опоздала, мой мастер Леонард?
— Нет. Однако все уже собрались в зале.
Действительно, сквозь пеструю толпу наша пятерка пробилась еле-еле. Жоржиу особенно смущали две вещи: полное отсутствие гниловатого тепла, которое свойственно излучать людской плоти, и ровный, необычно звонкий гул голосов.
Наконец, люди успешно заняли места на возвышении — военные с одной стороны, штатские — с другой. Леонард отступил в передний ряд стоящих. Людмила протянула руку к микрофону.
— Уважаемые граждане Норильского В-Центра! Еще раз повторяю то, что было уже передано по радио: конкурс сегодня проводится вне очереди и в рамках показательного, потому что вами заинтересовались правительства Бразилии, Белоруссии и Украины. Так как воздушный транспорт, предоставленный совместным руководством СНГ, не рассчитан на перевозку обыкновенного числа пассажиров, мы отбираем только двоих. Покорно прошу не быть в обиде — в следующий приезд комиссии мы не будем из-за этого уменьшать обычную квоту. А сейчас, пожалуйста, пусть кандидаты пройдут мимо президиума и положат передо мной свои фото или голограммы.