Моя легендарная девушка
Шрифт:
У нее хватило искренности обдумать этот вопрос, а ведь многие, и я в том числе, на такое бы не решились. Так странно, она настолько уже привыкла к самым причудливым сторонам моей личности, что подобный вопрос и его неожиданность даже ни на минуту ее не смутили. Я странный человек, но она меня любила. Моя крыша уже поехала в дальние края, а Кейт это нисколько не пугало.
Она не торопилась, и это было мило с ее стороны. Она действительно всерьез взвешивала слова, которые собиралась сказать, хотя и так было понятно, что я — всего лишь заместитель недостижимого, но желанного. Она так страстно любила Саймона, что не смогла бы соврать так, чтобы я этого не заметил. Ее любовь не переросла в горечь. Но она и не перестала любить его. Она просто спрятала свою любовь в коробочку, вроде той, куда я положил ее и Саймона, но теперь эта коробочка была открыта, и ничего нельзя было изменить.
— Вилл, я не знаю, зачем ты мучаешь себя. Я люблю тебя. Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Мой бывший ко мне не вернется. Я понятия не имею, где он. Он может быть где угодно. И у него нет возможности связаться со мной. Не имеет смысла это обсуждать, Вилл. Разве ты не понимаешь? Нас уже предавали, но мы наконец нашли кого-то, кому можно доверять. Ты есть у меня, а я у тебя.
Я молчал. Я был прав. Я закурил и опустил в таксофон еще один пятидесятипенсовик. Гнусавый голос служащего Британской Железной дороги объявил через громкоговоритель:
— Напоминаем, курение на вокзале Виктория запрещено.
Я опять сосредоточился на звонке. Я больше не знал, что сказать.
— Вилл. Только не обижайся на меня сейчас, пожалуйста, — обеспокоенно сказала Кейт. — У нас почти получилось. Ты сядешь на поезд. Я тебя встречу, и все будет хорошо.
Мне хотелось ей верить.
— Хорошо?
Она едва слышно вздохнула.
— Хорошо.
Я достал расписание. Следующий поезд отправлялся в 9:35. Я сунул расписание обратно в карман, потом достал, смял и бросил на землю. Я не сяду на поезд в 9:35, и на любой другой — тоже.
— Нет, не будет, — сказал я в ответ на ее попытки меня успокоить. — Хорошо не будет. Ничего не получится, Кейт. Все кончено.
— Вилл, не надо, — сказала она, стараясь сдержать слезы. — Не делай так. Это нечестно. Это нечестно. Если бы Агги сказала тебе, что хочет, чтобы ты вернулся, ты бы тут же примчался, разве нет? Ведь правда же!
— Правда, — соврал я. — И про тебя это тоже правда. Но у тебя по крайней мере есть надежда.
Кейт не понимала.
— Вилл, ну в чем дело?
Я прислонился к стенке будки и постепенно сполз на землю, потому что способность стоять меня покинула. Человек в соседней будке — лысеющий мужчина средних лет с каким-то печальным и по-детски жалким лицом — посмотрел на меня с недоумением. Я ответил на его взгляд — без вызова — просто посмотрел ему в глаза. Он тут же повернулся ко мне спиной. Я опять сосредоточил свое внимание на телефоне.
— Твоего бывшего парня, — сказал я безжизненно, — зовут Саймон Эшмор. У него есть группа — «Левый берег». Он когда-то был моим лучшим другом. Сейчас — нет. Он хочет, чтобы ты вернулась. Он говорит, что очень сожалеет. Он говорит, что любит тебя.
Кейт заплакала. Я встал. Мне хотелось броситься бежать. Догнать поезд, приехать и все исправить.
— Но он говорил, что ненавидит меня, что больше не хочет меня видеть. Зачем он вернулся в мою жизнь?
— Потому что он любит тебя.
— Но я люблю тебя, — сказала она.
— И я тебя люблю, и всегда буду любить. Просто не судьба. Дело даже не в любви. Ты же говорила, что любовь — это случайность. И это правда, это может случиться где угодно, с кем угодно и когда угодно. И дело не в том, чтобы влюбиться в того, в кого надо, — тот, кто надо, дважды за одну жизнь не появляется. Ты свою половинку нашла — это Саймон. И я счастлив за тебя.
Она плакала так, будто у нее разрывается сердце. Я сказал ей его номер, но она была не в состоянии слушать. Потом она наконец взяла себя в руки. Некоторое время мне пришлось слушать потрескивание в трубке и голоса пассажиров на вокзале — она искала карандаш. Я снова продиктовал ей номер. Она еще немного поплакала. Я был тверд в намерении не устраивать сцен — не хотел, чтобы сюда вмешивалось чувство вины, кроме того, я не хотел умалять бескорыстности своего поступка — а потому сдерживал слезы, сколько мог. То есть до того момента, как она сказала:
— Мне всегда будет тебя не хватать.
И тогда я не выдержал.
Мой сосед был так заинтригован моими всхлипываниями, что решился бросить еще один взгляд в мою сторону. Наши глаза встретились, но я смотрел сквозь него, сквозь телефонную будку, сквозь вокзал, сквозь весь Лондон — на весь мир в целом и на дела людские, из которых и складывается жизнь. Все было кончено. Сквозь слезы и всхлипы я услышал гудок. Я лихорадочно обшарил карманы, но мелочи больше не было, так что мне оставалось только попрощаться за оставшиеся семь секунд.
— Сэр, я дочитал главу. Начинать следующую?
Шесть.
Пять.
— Э… Мистер Келли?
Четыре.
— Сэр! Мистер Келли!
Три.
Два.
Один.
— Мистер Келли! Я закончил!
Конец разговора.
— Сэр! Сэр! Мистер Келли!
Лоренс уже дочитал и теперь пытался привлечь мое внимание, размахивая руками.
— Чего тебе? — рявкнул я, злой, что он прервал ход моих мыслей.
— Я закончил главу, сэр, — сказал он нерешительно. — Мне продолжать?
Я встал и подошел к доске. Порыв ветра подхватил заявление об уходе, над которым я работал, и оно закружилось в воздухе. Я поспешно его поймал, положил обратно на стол и попросил внимания учеников.
— Вы только что слушали, как Лоренс прочел вам самые знаменитые в английской литературе строки о любви, — сказал я, внимательно изучая выражения их лиц в попытке понять, удалось ли мисс Бронте тронуть их каменные сердца. — Кэтрин Эрншо только что объясняла своей служанке, Нэлли, разницу между ее любовью к Линтону и той, что она чувствует к Хитклифу. Что вы об этом думаете?