Моя легендарная девушка
Шрифт:
Фраза осталась незаконченной, и Агги уткнулась мне в плечо. Я грустно смотрел на ее макушку. С какой-то извращенной точки зрения можно было даже порадоваться, что она спала с Саймоном, поскольку это позволило мне узнать, что ей не все равно — ну, хоть немного. Она ничего не забыла, и какая-то часть ее души по-прежнему была привязана ко мне настолько, что способна была даже сожалеть. Я остался в ее мыслях — и от этого она уже никогда не сможет избавиться. Это было красиво. На такое я даже и надеяться не мог.
Агги подняла голову — теперь ее глаза были на одном уровне с моими, губы чуть приоткрыты, нос
Я глянул на дверь, мои мысли помчались вниз по лестнице в страхе, что некий любитель регби, этакий детина килограммов под сто весом, сейчас ворвется в комнату и отдубасит меня за милую душу. Агги, заметив мой испуг, приложила палец к моим губам.
— Я соврала, — сказала она. — Просто не хотела, чтобы ты что-то не то подумал.
А потом она меня поцеловала.
И в то же мгновение вселенная обрела смысл. Все горести мира разом свалились с моих плеч. Именно этого ощущения я жаждал столько лет — оно того стоило. Я целовал ее так, будто от этого зависит моя жизнь. Целовал ее лицо, руки, шею — все, до чего мог дотянуться. Но через мгновение меня охватили еще более сильные, еще более разрушительные чувства — они причинили такую боль, которой я раньше не испытывал.
Я отстранился от нее в шоке.
— Я не могу.
— Я же сказала, Тоби здесь нет.
Я покачал головой.
— К нему это не имеет никакого отношения. Все дело во мне. Это я не могу. Не могу обманывать Кейт.
Лицо Агги мгновенно изменилось. Вся ее грусть испарилась, и она посмотрела на меня с легким пренебрежением.
— Кейт — это твоя девушка? — спросила она, и в ее голосе ясно слышалась нотка сарказма.
— Нет, — ответил я. — Она моя невеста.
Я рассказал ей все с самого начала, хотя эта история самому мне уже казалась бессмыслицей. Она кивала в подходящих местах. А в некоторых неподходящих — смеялась. Когда я закончил, то понял, что она все еще не верит мне. «Неделю назад я и сам бы себе не поверил». Я взвесил все за и против.
Агги/Кейт
Агги была здесь, в комнате./ Кейт была в Брайтоне.
Я знал Агги шесть лет./ Я знал Кейт два дня.
Я знал наизусть каждый дюйм тела Агги./ Я знал наизусть каждый дюйм фотографии Кейт.
Я любил Агги./ Но Кейт я любил еще больше.
Я ничего не мог объяснить в этих отношениях, но дело было не в чувстве вины. И не в том, что я забыл Агги — три года сильного умопомешательства не проходят за одну ночь. Но все было именно так: я думал, что Агги — вершина моей любви, но Кейт показала мне, что я могу подняться выше. Слишком напыщенно? Да. Сентиментально? Возможно. Слова сбитой с толку, совсем запутавшейся души, которая влюблена в саму идею любить? Нет.
— Так что вот так, — сказал я после очень неловкой паузы.
Агги рассмеялась.
— Поверить не могу, что ты так поступаешь, Вилл. Ей-богу не могу. Но не надо оскорблять мой здравый смысл своими жалкими историями. Я знала, что ты не в себе, однако не думала, что настолько. — Она встала, поправила блузку и вытерла со щек потекшую тушь. — Наверное, я этого заслуживаю. Ну что ж, теперь мы квиты. Мне больше
Я без интереса посмотрел на нее.
— Как скажешь.
ПОНЕДЕЛЬНИК
05:45
В течение нескольких секунд я ясно ощущал, что такое конец света. Меня, как я и ожидал, отправили в Аид. Там оказалось совсем не так тепло, как мне представлялось. Кроме того, в Аиде было очень шумно, и вообще он весьма походил на мою квартиру. Я посмотрел на часы — было без пятнадцати шесть утра. Понедельник. Благодаря излишней чувствительности пожарной сигнализации мистера Ф. Джамала, Остаток Моей Жизни начался на час раньше, чем ожидалось. Меньше чем через пять часов я буду в Брайтоне, с Кейт, а пожарная сигнализация, квартира, Арчвей, средняя школа Гринвуда, итальянский магазинчик, Саймон, Агги и все остальное, что старается омрачить мне жизнь, останется в прошлом, как в кошмарном сне.
Пожарная сигнализация замолчала.
Дверь одного из моих соседей хлопнула так громко, что зазвенели стекла. Мир был восстановлен. Я наслаждался тишиной.
«Сегодня произойдет самое удивительное событие в моей жизни».
Вот этого волнения, этого предвкушения я и искал всю жизнь — книга с непредсказуемой развязкой, рисунок Рольфа Харриса, который никак не удается разобрать, пока он не дорисует его до конца своим скрипящим фломастером.
«Еще недавно я мог предсказать каждый свой шаг на много недель вперед. 10:00, вторник — английский у восьмого класса, 08:05, среда — бегу к воротам школы, пытаясь докурить первую утреннюю сигарету, 23:00, пятница — в кровати, мечтаю о своей бывшей девушке. Теперь, благодаря Кейт, я понятия не имею, что случится со мной дальше, но по крайней мере знаю, с кем я встречу завтрашний день. Уверенность и непредсказуемость — что может быть лучше».
Одеяло, соскользнувшее за ночь с кровати, лежало в опасной близости к пятну от мороженого на ковре, которое никак не хотело умирать. Я затащил одеяло обратно на кровать и заправил края под задницу, так что получился бесформенный кокон, из которого торчала только моя голова.
В окно проникал сквозняк, и шторы даже не пытались его задержать. Сквозняк подсказывал, что день будет холодный. Я прислушался, стараясь уловить еще какие-нибудь признаки сегодняшнего метеорологического прогноза. Ошибки быть не могло — я разобрал тихое, но неумолимое постукивание мелких дождевых капель о стекло.
Мои мысли автоматически обратились к завтраку, но я был настолько взволнован предстоящими сегодня событиями, что мой желудок сжался в комок, и ни сахарным подушечкам, ни медово-ореховым колечкам, ни мороженому хлебу или тосту без маргарина туда сегодня было не пробраться.
В ванной Одри Хепберн, держа в изящно отведенной руке элегантный мундштук, встретила меня загадочной улыбкой. Закрыв дверь, я включил свет, чем пробудил к жизни мой необузданный вентилятор. Принимая душ, я пытался представить себе трехмерный вариант Кейт с фотографии, которая висела у меня над кроватью. После душа я вытерся полотенцем, профланировал на кухню и уронил его в мусорное ведро. Не всем суждено снискать спасение.