Моя любовь навсегда
Шрифт:
— Что? — протянула она.
— Хренью маешься, сестра, — честно признался Антон, чувствуя, как ступил на опасную территорию.
Под ним словно хрустнул бетон, и покрылась трещинами мраморная плитка. Давление белых стен вернулось, а от злого скрежета зубов Насти захотелось вырвать себе язык. Он уже триста раз за секунду пожалел, что поднял эту тему. Просили же помалкивать. Елисей шесть раз при входе в палату повторил.
Но сколько можно? Настя здесь, Марк там через стенку. Грузился и убивался внутренне, пока внешне оставался спокойным. Даже слишком. Не
Бдительная Александра Галанова, помощница отца, только раз умудрилась вручить ему стаканчик кофе за ненавязчивой болтовней без ответа. На том все. Остальные старательно избегали мрачного Марка и почти не заводили с ним бесед.
— Думаю, сейчас не лучшее время для подобных тем, — осторожно выдавил Влад, а в воздухе пахнуло подступающим штормом.
Он выпрямился, дернул Алису за руку, переглянулся с Миланой и кивнул на разъярённую Настю.
— Кому кофе? — неожиданно подскочила Милана, словно заведенная.
— В задницу кофе, — процедила Настя и прищурилась. — Скажи-ка мне, братец, с какого перепуга ты у нас заделался защитничком Тасманова? Или отшибло память?
Прижав ладонь к лицу, Антон тяжело вздохнул. Потом поднял голову, глянул на Елисея, но поддержки не получил. Впервые в жизни его старший брат самоустранился от назревающей ссоры между близкими.
Качанием головы тот ясно дал понять, что помогать и вступать в полемику здесь не станет. Потому что речь о его младшей сестре и лучшем друге. Ссора с любым из них ударит по нему нещадно, только с разных сторон.
«Хрен с вами, золотые рыбки. Сам разберусь», — зло подумал Антон, а вслух сказал:
— Я сейчас о благоразумии.
— Ты мне говоришь о благоразумии, Татошка?
Короткая пауза дала шанс на передышку. Втянув носом воздух, Антон затаил дыхание, чтобы перетерпеть словесный удар от Насти. Неприятно и очень обидно, но ничего другого он не ждал. Она себя почти не контролировала, сыпала безосновательными обвинениями и едкими стрелами намеков в желании защититься от правды.
Можно кричать, поссориться в хлам, наговорить кучу гадостей друг другу. Но кому из них станет легче?
— Да, — выдал, наконец, Антон и ткнул в сестру пальцем. — Я тебе говорю о благоразумии. Том самом, которым ты всегда славилась.
Она затрясла головой и заткнула уши.
— Прекрати. Хватит! Ты ничего не знаешь…
— Ты же умная, Насть! — он повысил голос, потому что не желал сдаваться на полпути. — Неужели ребяческое поведение как-то поможет тебе справиться с болью от потери?
Дальше давить некуда, нарыв вскрылся. Сорвавшись, Настя опустила руки и ударила по постели.
— Он его не хотел! Заявил об этом перед самым выкидышем! И вел себя, как настоящая скотина! — проорала она сквозь пелену слез. — Для него это счастье, ясно?! Он, твою мать, доволен, что никаких препятствий больше нет!
Настя всхлипнула, обхватила голову руками и принялась раскачиваться взад-вперед под собственный вой. На объятия друзей и Елисея она никак не отреагировала, только скулила, точно раненное животное.
— Ему все равно… Все… Равно… — заревела горько, отчего внутри Антона провернулась мясорубка с его сердцем.
Отлипнув от стены, он решительно прошел вперед. Проигнорировал шипение Влада и цыканье Алисы. Сел на постель, услышал тихий скрип, после чего благодарно кивнул Елисею, когда тот уступил ему место. И Милане, потому что она ободряюще улыбнулась, затем осторожно дотронулась до его руки.
Легкий жест придал сил для продолжения сложного разговора, иначе Антон бы сдался.
— Иди сюда, — преодолев легкое сопротивление Насти, он прижал ее к себе и позволил уткнуться шмыгающим носом в плечо. — Скажи на милость, сестренка. Неужели за столько месяцев ты не узнала отношения Марка к ребенку?
Раздался очередной всхлип, потом писклявое:
— Знала.
— Тогда в чем он виноват? — мягко спросил Антон и ойкнул, когда Настя его резко оттолкнула.
Она упала на подушку, затем стерла тыльной стороной ладони влагу под носом. Потом повернулась к застывшему Елисею, чтобы обиженно спросить:
— Ты тоже за него, да?
Помявшись и переглянувшись с Антоном, тот выдал осторожно:
— Насть…
— Говори!
— Слушай, я все понимаю, ты зла. Марк — редкий долбонафт, но… — Елисей сложил ладони вместе и поднес их к губам.
— Но? — тише спросила Настя.
— Пройдет время, боль утихнет, а обидные слова, сказанные на психе, и злые поступки никуда останутся с вами. Оставят раны, которые превратятся в болезненные шрамы. Через год, два, три, десять лет они не исчезнут по мановению волшебной палочки, — он провел пальцами по светлым волосам. — Всю жизнь будете их ковырять? Неужели это того стоит?
Настя растерянно хлопнула слипшимися от влаги ресницами, когда в палату заглянул Ярослав. Окинув их строгим взором, он проник внутрь и поинтересовался:
— Что у вас здесь происходит? Почему кричите?
— Семейные разборки в птичьем гнезде, — криво улыбнулся Антон.
Ярослав озадаченно переводил взгляды с одного на другого, затем остановился на невестке. Много времени, чтобы разобраться в произошедшем, ему не понадобилось. Он подошел вплотную, коснулся ее плеча и погладил. А Настя не сдвинулась с места, только схватилась за его кисть. Будто утопающий за последнюю соломинку.
— До этого не спрашивал и сейчас не стану, — мягко сказал Ярослав. — Ты взрослая девочка, он тоже давно не ребенок. За те сказанные глупости Марк себя поедом ест. Скоро Рысенок тревогу забьет, когда от хвостика останется одна шкурка. Пожалей бедолагу.
— Пусть войдет, — опустила голову Настя, спрятав выражение лица за спутанными волосами.
— Тогда мы пошли, — сразу засобирался Влад. — Дел до жопки, аж все пылает. Верно?
— Угу, — хором откликнулись остальные.
Бочком они двинулись к двери. Последними из палаты выходили Антон и Милана, которая в пороге переплела их пальцы. Он с удивлением посмотрел на своеобразный замок, затем склонил голову к плечу и дождался ответа.