Моя маленькая Британия
Шрифт:
Срывы Черчилля в то время понятны. Франция неожиданно быстро сдалась, американцы не хотели вступать в войну. Англичане остались против Германии в одиночестве. Несколько сотен британских летчиков (до войны некоторые из них были пилотами-любителями) отражали атаки немецких асов, лондонцы тысячами гибли от бомбежек.
А он как заклинание твердил своим согражданам, что Британия не уступит: «Мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в воздухе, мы будем защищать наш остров, чего бы это нам ни стоило, мы будем сражаться на пляжах, мы будем сражаться на местах высадки, мы будем сражаться в полях, на улицах, мы будем сражаться на холмах, мы никогда не сдадимся».
Гитлер в то время уже смотрел на восток, и упрямый непокоренный остров за спиной не входил в его планы. Когда немцы напали на СССР, Черчилль испытал облегчение и сразу же призвал поддержать русский народ в его борьбе.
«Новый, отвратительный» 1945 год
Будучи двадцатипятилетним, Черчилль написал: «Существование никогда не кажется таким сладким, как в моменты опасности». В 1940 году, в начале немецкого блицкрига, 66-летний Черчилль стоял в лондонском Ричмонд-парке, наблюдая за стрельбой из противовоздушных орудий, и отказывался уходить или надевать каску. «Меня это бодрит, — объяснял он. — Звук пушки будит во мне потрясающие чувства».
Но войны рано или поздно подходят к концу, пушки смолкают, и для любого дальновидного политика это означает отказ от безжалостности, допустимой в разгар драки. В британской памяти о войне хранится факт, как Черчилль выступал против жестоких наказаний немецкого населения. В мемуарах Черчилль сам вспоминал, как в Тегеране, на устроенном советской стороной обеде, Сталин, возможно шутя в своей манере, предложил после окончания войны собрать 55 тысяч самых важных германских офицеров и специалистов и расстрелять их.
Остается загадкой, почему британский премьер-министр, считавшийся виртуозом острых и лаконичных ответов, вдруг растерялся после предложения Сталина. По его признанию, у него в голове проносилось: «На это правильнее ответить — британский парламент и общественность не одобрят массовые экзекуции… или, лучше… пойти прямо сейчас в сад и застрелиться… чем запятнать себя и страну позором».
В разговор вступил Рузвельт и, видимо желая разрядить атмосферу, предложил сократить цифру до 49 тысяч. После этого Черчилль не выдержал и вышел из-за стола в смежную комнату. Он не пробыл там и минуты, как кто-то хлопнул его по плечу. Сталин и Молотов, широко улыбаясь, признались, что они просто пошутили по поводу массовых экзекуций.
«Сталин может очаровать, если захочет, и никогда прежде не видел я его до такой степени обаятельным, как в тот момент… Я согласился вернуться, остаток вечера был приятным». Это был не последний раз, когда Черчилль чувствовал обаяние Сталина.
Колвилл записал в своем дневнике, как премьер, не совсем, честно говоря, трезвый, буквально растаял от одной очень дружественной телеграммы советского вождя и говорил о ней не один час. «Его тщеславие просто потрясает, — писал секретарь. — Я счастлив, что Сталин не подозревал, какое воздействие на нашу русскую политику могут иметь всего несколько теплых слов, сказанных после многих жестких».
В Потсдаме министр иностранных дел Иден тоже заметил про Черчилля: «Он опять попал под чары Сталина и без конца твердит: „мне нравится этот человек“, а меня лично восхищает, как Сталин им манипулирует».
Приближавшийся конец войны грозил разочарованиями. 1945 год Черчилль встречал без радости и называл его «этот новый, отвратительный год». Военные успехи англо-американских союзников замедлились, и единственный фронт, который рвался вперед, был восточный. Советская армия уже прошла южную Польшу. Послевоенное деление Европы получалось не таким, о каком он мечтал.
Этот же год принес Черчиллю поражение на выборах, он проиграл лейбористу Эттли. Страна, которую он шесть лет вел к победе, больше не нуждалась в уставшем политике. Британцы предпочли быструю демократизацию былой имперской славе.
Фултонская речь
Что остается делать отставному премьер-министру? — Ездить по миру с лекциями. Приглашение американского Вестминстерского колледжа в Фултоне, переданное через самого президента США, выглядело непримечательно. Фултон — маленький город в Миссури, на родине Трумэна. Предполагалось, что будет несколько лекций.
Но Черчилль не собирался читать академический цикл. Он предпочел одноразовый мощный залп и заговорил о «железном занавесе», разделившем Европу, об экспансии русских и необходимости противопоставить ей союз англоговорящих наций.
На лекции присутствовал американский президент, поэтому газеты увидели в этом недвусмысленное послание всему миру. Фултонская речь была причислена к самым спорным и запоминающимся выступлениям послевоенного времени.
Сталин ответил через газету «Правда». Потом были годы отчуждения и холодной войны, образование НАТО. Но в 1946 году жесткие слова о вчерашних союзниках были шокирующей новостью. Мало кто осознавал, что Черчилль обозначил новую эпоху и концепцию международных отношений.
В этом будущем мире он видел Европу объединенной. Однако, став вторично премьером в 1951 году, не спешил претворять в жизнь собственные призывы о создании общеевропейского союза, потому что посчитал невыгодным вступление Британии в него на общих правах.
Можно здесь поговорить о цинизме старого политика. Больше всего Черчилль пекся, конечно, об интересах родной империи и Содружества, а не о распространении по миру отвлеченных идей.
Что может слепой
Жизненные перипетии экс-министра Великобритании Дэвида Бланкетта.
Только личности крупного калибра становятся объектами публичных скандалов. Бывший министр внутренних дел Великобритании, без сомнения, относится к этой категории. Он всегда вызывал интерес и восхищение публики, многие продолжают верить ему и после его громкой отставки, случившейся несколько лет назад. Ему шестьдесят три года, и историю его жизни можно без всяких домысливаний переработать в захватывающий роман, где есть бедность, любовь, удары судьбы и противостояние им.