Моя мечта – Марс. Избранное
Шрифт:
– Хороший кавалер не заставляет женщину ждать!
– Кажется, мне удалось прийти на пять минут раньше установленного срока, вы несправедливы! – нагло заявил я, забираясь на переднее сидение с другой стороны.
– Ну-ну! – ответила прелесть здешних мест и резко рванула с места. Скажу прямо, что водила она неважно. Пока мы выбрались за город, нас трижды останавливали работники ДПС, которые как будто специально собрались на этом коротком отрезке в пару километров между городских домов. Обычно их редко встречают в городе, наш город маловат для такого количества дорожных полицейских. И самое интересное заключалось в том, что все они показались мне на одно лицо, как будто одни и те же люди спешили поглазеть на мою спутницу и поболтать с ней. Действительно, ее ни разу не упрекнули за нарушение каких-то пунктов Правил дорожного движения,
– Девушка, осторожнее на поворотах!
На третий раз я, что называется, охренел и, поглядев на своего водителя, спросил:
– Что нужно такого сделать, чтобы гаишники так же ласково и со мной обращались?
Зина небрежно отмахнулась, успевая за рулем подкрасить губы и перемолвиться со мной незначительными фразами. Наконец мы выбрались из города и почти сразу попали на наш самодельный пляж из травы и мелкого песка. Две кабинки сиротливо ожидали наплыва купающихся, но их на было из-за довольно ветреной погоды и начала трудовых будней недели.
– Где бинокль? – спросила Зина, тормознув в начале спланированной под пляж территории.
Я залез в пластиковую сумку и достал уникальный прибор, который выписал через Интернет. Вскрыл упаковку и протянул бинокль Зине. Она осторожно взяла его из моих рук и, боясь выронить, крепко вцепилась в окуляры. Я вынужден был показать ей, как настраивать резкость при изменении расстояния до объекта и другие премудрости. Поняв, что к чему, Зина уверенно начала разглядывать окрестности: речку, лес за речкой, деревню у леса, проезжающие через недалекий мост автомобили.
– А знаешь, неплохой вид открывается! – восторженно проворковала она. – Тебе бинокль очень нужен?
– В каком смысле? – поинтересовался я.
– В прямом! Если ты мне его одолжишь на недельку, а мы с Игорьком попользуемся?
– Это еще с каким Игорьком? – удивился я.
– С моим мужем. Он сейчас в командировке находится, где-то в Африке, помогает коричневым алмазы добывать. На днях должен вернуться, вот мы с ним и осмотрим прилегающие к городу места.
– Как-то нечестно же, Зин! – взмолился я. – Мне, конечно, для тебе ничего не жалко, красивой женщине все отдашь, но… Что я с этого буду иметь?
– А что бы ты хотел? – рассеянно спросила красавица, разглядывая автозаправку, расположенную у дороги за километр от нас.
– Ну… – замялся я. – Даже не знаю…
Зина решительно положила бинокль мне на колени:
– Все ты знаешь! – резко сказала она. – Но я замужняя женщина и не позволю себе ничего лишнего! Ты не смотри, что кольца нет, я его принципиально не ношу, мне нравится, когда козлы-мужики вьются вокруг меня, словно пчелы у открытой банки с медом. Впрочем, если тебя устроит мой поцелуй в щечку, то будем считать, что сделка состоялась!
И чтобы она не успела передумать, я переложил бинокль уже ей на колени и нагнулся за обещанным поцелуем. Он последовал незамедлительно. После чего в полном молчании Зина отвезла меня домой и оставила у подъезда. И хотя отсутствовал я недолго, моя законная уже успела вынести мои вещи к лавочке. На одной сумке была приклеена бумажка с тем же самым популярным словом: «Козел!», а дальше добавлено: «Иди куда глаза глядят, я нашла тебе замену, как и ты мне!». Чтобы уладить все недоразумения, я поднялся на свой этаж и позвонил в квартиру. Сразу выглянул небольшого роста, но крепкий на вид китайчонок и спросил:
– К кому пришла?
– Домой я пришла! – заорал я. – Где моя жена?
– Была жена ваша, стала наша! – пояснил китайчонок и захлопнул дверь.
Вот жизнь! И прожили-то с ней всего полгода! Придется пятую супругу искать, сейчас разведенок много, авось кто-нибудь приютит, некоторые адреса у меня имеются. Собрал я с земли вещи, снял очки и пошел себе восвояси. Как раз мимо знакомой «Ауди». Поглядел наверх и вновь увидел молодое длинноногое тело, принимающее загар на своем балконе. Причем через мой бинокль Зина с удовольствием разглядывала приближающуюся темную грозовую тучу. Но для такой знойной женщины, как Зина, бинокля мне было не жалко! Как-нибудь обойдусь!
Клятва Гиппократа
Мишка Соловьёв грелся на солнышке, оставшись в одних семейных трусах. Он попал на этот дикий пляж случайно – проезжал мимо после посещения больной старушки в деревне Коклюшкино. «Вот интересно, – рассуждал он, лёжа на стареньком ватнике, извлечённом из недр вазовского багажника, – живет некая старушенция в проклятом богом Коклюшкине, а на деревню как раз из-за этого нездорового названия навалились все беды. Мне оставшихся здесь людишек, которым от семидесяти пяти до девяносто лет вряд ли удастся поставить на ноги. Так и будет главврач посылать меня в эту глушь, пока все не перемрут». По пляжу гуляли деревенские гуси, гадили на траву неимоверно, изредка по-своему переговариваясь, и тоже, видимо, про оставшихся в живых своих хозяев. Скорее всего, гуси уже давно ожидали одинокой старости. Где-то вдалеке залаяла собака, но эта точно была из другого селения, поселка, считавшемся на хорошем счету – под названием Божья Коровка. Он стоял рядом с автомобильной трассой, объединяющей два крупных города, и все население из Божьей Коровки ежедневно ездило работать на крупные заводы и фабрики, получали неплохую зарплату, а по выходным дням с большим удовольствием пьянствовали и пели разнообразные песни российских и европейских композиторов. Люди там жили грамотные, у каждого имелся классный мобильный телефон, по которому они с удовольствием поливали друг друга разными нецензурными словами. Обо всем этом Соловьев знал, так как однажды и в этом поселке ему пришлось полечить одну вдовушку, правда, не совсем даже полечить. Та при приезде врача внезапно передумала болеть и дико набросилась на него со словами:
– Извини, сынок, давно уже живу одна и все болезни только от этого! Не поленись хорошо полечить, я тебе много денег дам! – а сама быстро стала раздевать их обоих сразу. Соловьеву удалось в тот раз ускользнуть и остаться девственником, а после того случая в Божью Коровку ездить наотрез отказался, вплоть до увольнения. Тогда главный врач Инга Петровна Захарова обрекла его на окончательное искоренение деревни Коклюшкино.
От больницы до Коклюшкино добираться в грязь было невозможно, поэтому Михаил оставлял свою копейку у того места, до которого еще можно было вручную машину допихать, а дальше шагал ножками, распевая подслушанные в Божьей Коровке песни. Встречные гуси не одобряли заунывного пения Соловьева, сноровистой походкой бежали впереди, помогая себе крыльями, обратно в своё Коклюшкино, отчего Соловьёву ни разу не удалось заблудиться. После окончания мединститута Михаил попал по распределению в такую занюханную больницу, что много раз подумывал с горя повеситься, но так и не решился. Этому еще помогло одно странное обстоятельство: ему удалось неожиданно вылечить старого колченогого Василия Ивановича Дрыча, участника нескольких международных войн и междеревенских схваток. Дрыч имел пятьдесят две медали за боевые заслуги, правда, ни про одну он не смог вспомнил, чем её заслужил. Орденов у него, к сожалению, не было и он частенько из-за этого горевал, даже потихоньку плакал, когда хворал на постели. Жена Праксинья была похоронена у него в саду, и, поправившись, местный Чапаев всегда приносил к надгробью полевые цветы. Чапаевым его с давних пор величали односельчане из-за имени-отчества. Михаил тоже так к нему обращался, когда прибывал по вызову. А в первые дни после приезда из института Соловьёву приходилось чаще всего приезжать по жалобам именно Василия Ивановича. После смерти жены у старика в гостях перебывали все встречающиеся в России болезни, он даже первое время их регистрировал в толстой тетрадке, потом страницы там кончились и он с этим завязал. К тому же молодой Соловьёв, использовав несколько народных рецептов, переданных ему по наследству своей прабабушкой, смог поднять Чапаева на ноги. Нельзя было сказать, что теперь тот смог бы играть в футбол или исполнять прыжки с шестом, но ходить по деревне и выгуливать осатаневших от скуки гусей он вполне мог и даже с удовольствием этим занимался, одновременно навещая хозяев гусей и сообщая в больницу, к кому пора бы уже опять наведываться. То есть Чапаев не оставлял теперь Соловьёва без работы.
Теплый ветерок обдувал тело молодого врача, лежащего голышом близ чистого заросшего камышом пруда, когда на его лицо попала чья-то тень. Михаил быстро сел на фуфайке и стал разглядывать посетившего его человека. Когда глаза «отошли» от ярких солнечных лучей, Соловьёв узнал своего однокурсника Пирогова Дмитрия. Тот стоял рядом, изучая окрестности и потрепанную копейку. На гусей Пирогов внимания не обратил. Ближе к сухой проселочной дороги блестел шикарный черный «Фольксваген».