Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 2

Март Артём

— Пойдем. Я ее в стенку поставила.

Она повела меня во вторую комнату, которая служила залом. Тут, под висевшим на стене пыльным красным ковром, стоял раскладной диван. На гвоздике, что удерживал тот самый ковер, висел кавказский бычий рог, из которого сделали традиционный стакан.

Красная налачиная стенка, полная хрусталя и старой посуды, занимала всю левую стену до самой подставки с пузатеньким телевизором Рубин.

Коробку я приметил сразу. Она стояла боком, на средней стеклянной полке стенки, скрытая прозрачными

дверцами. Соседствующая с хрустальными фигурками лебедей и старой жестяной новогодней гдровской елочкой со свечами, она занимала свое почетное место в центре композиции. Потемневшая от времени коробка несла на лицевой стороне какую-то выдавленную гравюру, красовалась плохо различимыми от времени буквами.

— Во-о-от, — взяв ее с полки, протянула Мария Федоровна. — Тяжеленькая. Что туда Женя напихал?

Не ответив, я пожал плечами. Вместе мы сели на диван, и я сделал вид, что пытаюсь ее открыть. Ее крышка и правда шла туго. Скорее всего, тут постарался Женя.

— Не, не могу, — сказал я, вращая коробку.

Я заметил на передней части небольшие следы припоя. Зная свою любопытную маму, Женя позаботился о том, чтобы она случайно не открыла ее и не увидела лишнего.

— Ну ладно. Я возьму жестянку, пускай Женя сам открывает.

— Ну… Хорошо, — озабоченно сказала Мария Федоровна. — Чего ж он мог туда напихать, а? Чего это она ему так нужна?

— Как у вас дела? Как с деньгами? — Спросил я, быстро переводя разговор.

— С деньгами? Да так, не очень. Есть немного, но надо на рынок. В холодильнике шаром покати. Да и за квартиру заплатить. А Женя, сам знаешь, что работать щас не сможет.

— Знаю. — Сказал я и полез во внутренний карман кожанки.

Достав стопку долларов, отсчитал сотку. Протянул женщине.

— Вот. Возьмите.

— Что?! — Расширились ее удивленные глаза. — Это мне?!

— Вам. Только Жене ни слова. Вы же знаете, он гордый.

— Знаю. Спасибо, — сказала растроганная Мария Федоровна.

Глаза ее заблестели от счастья. Купюры тряслись в тонких, покрытых пухлыми венами руках с длинными пальцами.

— Ладно, — прихватив коробку, я встал. — Я пойду.

— С богом, — проговорила Мария Федоровна.

Встреча с покупателями пистолета была назначена на три часа дня и должна была пройти на Каспаровских. Туда, по Ефремова, я доехал на автобусе. Выйдя на остановке, дальше пошел пешком. Уже через пять минут я оказался в одном из старых районов.

Я шел, окруженный низкорослыми хатками на кубанский, хуторской манер. Дворами, где бабушки в это время управляли свою худобу.

Пройти нужно было вглубь района, туда, где начинался пустырь, протянувшийся до самой трассы Дон. В этом месте меня уже должны были ждать.

Так и получилось. Топая по сухой от недавних ветров грунтовке, я видел невдалеке от последней хаты стоящую у обочины, рядом с зарослями сухого бурьяна машину. Белая девятка распахнула

двери. Из салона вышли двое мужчин: крепкие и суровые, они стали у машины, вперив свои тяжелые взгляды в меня.

— Здорова, мужики, — сказал я, подходя к ним.

— И тебе не хворать, — буркнул один — лысый, с грубым длинноносым лицом. Он оказался тем самым, которого я видел тогда, у риелторской фирмы Гестия.

Бандит носил спортивный костюм-паленку: штаны «абибас» с лампасами и пеструю куртку-плащовку. Другой, полный солидного вида, короткостриженый смотрел на меня маленькими серыми глазами. Этот был в джинсах и высоких берцах. На плечи, на полосатую кофту, он надел кожанку без воротника. Его лицо с обвисшими щеками, напомнило мне бульдожью морду.

— Принес? — Спросил лысый и я понял, что он меня не узнал. Хотя такие опасения тут же поселились у меня в душе.

Я расстегнул свою кожанку. Достал из внутреннего кармана пахнущий оружейным маслом ТТ.

— А где деньги? — Спросил я.

— Да не боись, служивый, — заулыбался бульдожья морда. — Не кинем. Деньги принёс.

С этими словами он похлопал себя по нагрудному карману на молнии.

— Товар надо проверить, — сухо сказал лысый.

— Ну что ж, — я пожал плечами. — Давайте проверять.

Отойдя шагов триста от хат, мы вышли на пустырь, у которого стояло единственное сухонькое деревце дикого абрикоса.

Я передал ствол толстому. Тот растопырил ноги, стал, взяв пистолет одной рукой. Вытянул ее в сторону деревца. Хлопнуло. ТТ дернулся у него в руке. Пуля расколола шершавую кору, расщепила ствол.

— Ну ништяк, — улыбнулся толстый.

— Все устраивает? — Спросил я.

— Нормально. Сойдет, — сказал он уже не таким веселым тоном.

— Вот, — я сунул в карман руку, извлек лишнюю пулю. — По договору оружие с полным магазином.

Толстый снова заулыбался, принял патрон. Отщелкнув наполненный латунью зарядов магазин, он осмотрел его. Вставил полученную пуль. Вернул магазин на место.

— Деньги? — Спросил я.

— Ну да, ща.

Толстый сделал вид, что полез в карман на груди, но в следующее мгновение вскинул ТТ. Хлопнуло второй раз. Я почувствовал сильный удар в грудь. Воздух в одно мгновенье вышел из легких. А потом земля ударила меня в спину.

— Идиот, мля, — услышал я голос Лысого, а потом бандит рассмеялся.

— Суки… — прохрипел я, слабо шевелясь среди сухой травы.

— Не твое это, фраер, стволами барыжить, — хмыкнул толстый.

— Ага. Не можешь срать, не мучай жопу, — добавил, все еще смеясь лысый.

Потом я замер. Закрыл глаза.

— Мож в голову еще разок? — Послышалось сверху.

— Да не. И так сдохнет. Я в сердце целился. Че на него лишнюю пулю тратить? Пригодится.

Потом раздались шелестящие шаги. Они все удалялись и удалялись. Наконец, затихли, когда братки достигли дороги.