Моя одержимость
Шрифт:
— Егор Константинович.
— Ч-чего? — впиваюсь пальцами в пояс рабочих шортиков.
— Повтори.
— Егор…Константинович…
— Пиздец. Никогда бы не подумал, что меня это будет так заводить, — выдыхает мне в волосы, скользит кончиками зубов по шее и несильно, скорее предупреждающе кусает.
— Отпустите, пожалуйста. Мне работать нужно.
— Специально на первый раз взял самую маленькую, — Егор снова шарит по выдвижному ящику, и в следующую секунду перед моими глазами появляется флакончик с клубничной смазкой. — Видишь? Я обо всем позаботился.
Не успеваю понять, когда я оказываюсь прижатой к его рабочему столу грудью. Шорты слетают к лодыжкам, и уже совсем скоро я ощущаю, как воздух пропитывается запахом клубники. А потом и холодок появляется там, где я не должна его чувствовать.
Егор касается сначала плотного колечка, свободной рукой придерживая меня за бедро. Оглаживает ягодицу, пытаясь, наверное, меня успокоить, но я все равно дышу через раз из-за страшной внутренней паники.
Я никогда даже не думала о таком виде…ласк. Совсем не интересовалась этой темой, и, если честно, желания вообще не возникало. Это все так странно. Ново для меня.
— Тише, — наклоняется так, чтобы прошептать на ухо, задевает шею губами. Маленькие горячие островки с его невидимыми отметинами сразу вспыхивают жаром. — Просто расслабься, Ася.
— Расслабься? — хватаю воздух, загоняю в его горящие сжавшиеся легкие. — Это не тебе в…не в тебя хотят что-то засунуть без твоего согласия!..
Вместо серьезной реакции дальше следует приглушенный смех Егора.
Кончик силиконовой пробки упирается в мышцы, я снова вся напрягаюсь, зажмурившись так, что перед глазами возникают мерцающие черные круги.
Боли нет, но на ее месте появляется ужасающий страх. А если…если она там застрянет? Или вообще полностью провалится внутрь? Боже, я уже представляю в красках, как придется краснеть в кабинете врача.
На секунду у меня расширяются глаза, когда самое толстое место пробки раздвигает мышцы. Катастрофически неуютно, когда тебя сзади чем-то затыкают. Чувствую себя игрушкой без права голоса.
Сегодня — анальная пробка, а дальше? Что Егор захочет всунуть в меня дальше?
— Как ощущения? — мягкий рокот щекочет кожу, обнаженные ягодицы царапает грубая ткань, пряжка ремня сильно холодит. — Тебе очень идет, солнышко.
— Можно ее уже вытащить? — пищу, когда пальцы Егора переходят на внутреннюю сторону бедра. Гладят меня в особенно чувствительном месте.
— Не-а, кроха. Мне доложили, что ты там какую-то посуду грохнула. Эта прелесть, — он потягивает пробку. — Послужит тебе в качестве наказания.
Егор возвращает мои трусики на место. Затем колготки с шортами. Приподнимает меня за плечи, прижимает к своей твердой груди. Попой я все еще прекрасно ощущаю его каменный возбужденный член.
Нет, он точно самый настоящий извращенец. Еще чуть-чуть, и он заставит меня подписать какой-нибудь контракт. Я в фильме видела, ничего хорошего меня не ждет.
— Беги, трусишка. В конце твоей смены увидимся. Или, хочешь, уедем прямо сейчас?
— Куда?.. — не даю его ладоням добраться до лифчика, запахнув рубашку на груди.
— Ко мне.
Из кабинета меня буквально
Очень волнующе.
Все так дико и непонятно для меня. Каждый шаг дается с трудом, до барной стойки за своим подносом я ковыляю вразвалочку, надеясь, что Егор все же больше не спит ни с кем из сегодняшней смены. Не хочу думать, что где-то здесь бегает еще одна девочка со стразом между ягодиц.
Ненавижу его за то, что он делает со мной. Я вообще еще недавно совсем не планировала заниматься сексом — до появления в моей жизни любимого человека. А теперь вынуждена терпеть общество старого извращенца.
Хнычу, вспоминая, что Егора можно назвать старым лишь с бо-ольшой натяжкой. Вот для Стаськи он уже на пенсии, да. Наверное. А в целом дедуля не может обладать таким телом, не может так смотреть и не может вытворять руками все эти вещи.
Страшные вещи. И возбуждающие…
От этого диссонанса голова раскалывается. Я даже для себя определиться не могу, так ли на самом деле сильно мне хочется избавиться раз и навсегда от его общества. Пытаюсь представить, что я почувствую, если Егор переключится на другую девочку, и не могу. Внутри все бурлить начинает, и накатывает какая-то странная тоска...
— Водички? — усмехается подменяющий Вадима парень. — Ты какая-то красная.
— Не откажусь, спасибо. И скажи мне, сколько я должна за коктейли.
— Какие?
— Которые оказались на полу. По моей вине.
— Ай, да ладно тебе, — он ставит передо мной высоким стакан с обычной водой. — Спишу в брак, не придется ничего платить. К тому же ты не сама упала, у меня тоже глаза не в заднице расположены.
— Спасибо. Если я могу что-то сделать…
— Можешь, — усмехается он. — Девочки говорят, ты на инязе училась? Английский хорошо знаешь?
— Да.
— А я только недавно серьезно начал. Есть там парочка правил, которые я не могу понять. Объяснишь?
Расплываюсь в довольной улыбке. А я уж было подумала…
— Конечно, без проблем.
Во время нашего разговора я даже забываю о пробке, но первый же шаг возвращает память на место.
Как вообще мне ходить с ней до конца смены?
Через полчаса не выдерживаю и сбегаю в туалет. С шипением вытаскиваю из себя эту пытку инквизиции и швыряю ее в корзину для мусора. Там самое место. Тщательно мою руки и возвращаюсь в зал с чувством легкой окрыленности.
Сразу нужно было так сделать.
Порхаю между столиков с радостным взглядом, пару раз собираю очень щедрые чаевые.
Если бы все же пришлось платить за коктейли, у меня бы осталась приличная сумма к концу рабочей ночи. Удивительно даже, обычно в подобных заведениях большой куш официантки срывают по выходным. А сегодня даже не пятница.
Мои гости досиживают до самой последней минуты, когда я остаюсь в зале одна. Бармен, которого зовут Андрей, со скучающим видом переставляет бутылки на полке, выдыхая, когда я подхожу к аппарату закрыть чек.