Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
— Нет, нет, конечно нет,— трусливо поспешил ответить Чак и затем зло обратился к Изабель: — Что ты с ним сделала, ты, глупая сука? Давай рассказывай, что случилось?
Изабель плакала. Фолл с трудом удерживался, чтобы не ударить Чака Кеннера.
— Я... Барней открывал чемодан у себя в отеле. Но я положила коробочку обратно. Я хорошо это помню.
— Ты уверена?
— Да. По-моему, все так и было.
— Значит, Барней его забрал,— пробормотал Чак Кеннер.— Этот сукин сын хочет меня надуть.
Он взглянул сначала на Фолла, потом на девушку.
— Я сверну шею этому негодяю,— злобно прошипел он.
Сидящие за соседними столиками посетители стали обращать на них внимание. Фолл, не глядя на Чака, Кеннера, нагнулся и начал подбирать вещи Изабель и укладывать их в чемодан. Он услышал, как затрещал мотор мопеда, а затем раздался голос Чака:
— Послушайте, Фолл, это очень важно, то, что она потеряла. Я вернусь через полчаса. Вы подождете меня?
Фолл не ответил. Его глаза встретились с глазами девушки, помогавшей ему укладывать вещи в чемодан.
— Вы подождете? — повторил Чак.
— Уходите,— рассердился Фолл.— Убирайтесь отсюда!
Чак Кеннер, не снимая рук с ручек мопеда, подождал с минуту. А история-то поворачивается не особенно благоприятно. Этот знаменитый фотограф уже пришел в ярость от Чака. А он знал, что будет еще хуже, если Фоллу станут известны и остальные его делишки. Он оттолкнулся от тротуара и, набирая скорость, помчался по Эль Борн. И прежде чем он вспомнил об Изабель, он уже повернул на Рамбла. «Все кончено. Наконец-то я от нее отделался. Ее счастье, что я не свернул ей шею».
Фолл и девушка даже не взглянули вслед удаляющемуся Чаку. Фолл закрыл чемодан и поставил его под стол, потом помог девушке встать на ноги.
— Мне надо скорее уйти,— произнесла она нерешительно.— Я не хочу, чтобы Чак застал меня здесь, когда вернется.
— Садитесь,— сказал Фолл.— Вам нужно выпить. Официант, два коньяка.
Она позволила ему усадить себя. Фолл посмотрел на вырез ее блузки, на длинную изящную линию шеи.
— Почему вы не уйдете от него? — спросил он.
— Я уже ушла. Но у меня нет денег, а потому я вынуждена остаться в Пальме. И до тех пор пока я буду в городе, в любую минуту я могу встретиться лицом к лицу с Чаком.
У Фолла даже замерло сердце от мысли, которая только что пришла ему в голову. А почему бы и нет? Если она примет его предложение, он с удовольствием возьмет ее к себе на работу. Ему страшно не понравился Чак.
— Послушайте,— решительно проговорил .Фолл,— мне здесь нужен помощник. Кто-нибудь, кто ездил бы со мной по всему острову. Насколько я мог понять, Чак весьма неподходящая для этой цели кандидатура. Прежде всего он, кажется, очень занят какими-то другими делами. А как насчет вас? Я вам хорошо заплачу. У вас будет совершенно самостоятельный заработок.
— Но я не писательница.
— А мне и не требуется писатель для тех коротких фотоновелл, которые я собираюсь снять. Мне нужен кто-нибудь, кто сможет мне все показать, кто сможет просто изложить на бумаге все, что мы здесь сделаем. А у нас там есть люди, которые напишут отличную статью. Ведь даже если бы со мной работал Чак, его статья никогда бы не пошла в журнале. Ее бы использовали как материал для настоящей статьи. Вот и все.
Он увидел, как в глазах Изабель сначала родилась, а потом медленно угасла надежда.
— Мне очень нужна работа,— прошептала она.— Очень нужна. Но вы не знаете Чака. Ему до безумия хочется самому получить эту работу. Он убьет меня.
— Ну, в конце концов, хозяин,— твердо сказал Фолл.— И пять минут назад я уволил Чака. А теперь подумайте хорошенько, прежде чем ответить. Хотите поступить ко мне на работу, или мне придется обратиться к кому-нибудь еще?
Он не был уверен, что она слышала его слова, так как в- это время авеню наполнилась оглушительным шумом. Все прохожие остановились, чтобы посмотреть. Кто-то за спиной Фолла проговорил возбужденно:
— Это процессия. Это репетиция процессии.
Они шли вверх по авеню. Двое мужчин отбивали на барабанах марш. За ними следовали двое всадников, на которых были черные сапоги, черные брюки и белые брыжи. Затем в меркнущем свете дня двигались в два ряда фигуры в наброшенных на голову капюшонах, с незажженными свечами в руках. Белые капюшоны, сделанные в виде конуса, с черными отверстиями для глаз и рта. А за ними шествовала деревянная статуя Святой Девы с протянутой для благословения рукой. При ее приближении все испанцы кланялись ей и осеняли себя крестным знамением. Замыкал процессию оркестр, громко игравший мелодии, обычно сопровождавшие бой быков. Барабаны, тромбоны и другие духовые инструменты буквально оглушали.
Фолл автоматически схватил «лейку» и сделал четыре, хороших снимка. Затем, так же автоматически, он встал со стула, зашел вперед процессии и сделал еще несколько снимков. Потом он увидел Изабель Кеннер. Она сидела, обхватив голову руками, и горько плакала. Фолл забыл о параде, забыл о снимках, забыл о своих планах с нежной музыкой, мягким светом и приятным вечером.
— Не плачьте,— успокаивал он,— расскажите мне все. Может быть, я сумею вам помочь.
Музыка уже замирала вдали. Посетители кафе снова вернулись к своим столикам. Испанские солдаты бежали вдогонку за процессией, очевидно, рассудив, что любое зрелище лучше той невыносимой скуки, которая ожидала их и в этот вечер.
Изабель Кеннер подняла на Фолла темные глаза, наполненные слезами. Сделав глубокий вдох, она попыталась остановить рыдания.
— Да, я должна рассказать кому-нибудь обо всем,— с трудом проговорила она.— У меня такие неприятности...
— Расскажите мне. Вероятно, не все так уж плохо, как вы думаете.
Она попыталась улыбнуться сквозь слезы. Потом вдруг засмеялась, как показалось Фоллу, немного истерически.
— Перестаньте,— резко произнес он.— Ну, перестаньте же!.
— Я не могу...— говорила она продолжая смеяться.— Я не могу... Я только что потеряла бриллианты стоимостью триста тысяч долларов.