Моя прелестная девочка
Шрифт:
Грейс добродушно закатила глаза, глядя на этот эффектный спектакль. Из-за чрезмерного энтузиазма Джонатана она едва было не отказалась от выбора в пользу его издательства, когда спрос на ее книгу превратился в аукцион с участием четырех издателей. Она сомневалась, может ли кто-то, настолько жизнерадостный и помпезный, понять всю темноту ее мира. Но она быстро поняла, что за внешней эффектностью скрывалась серьезность и страстная увлеченность. И когда Джонатан направлял свой пылкий энтузиазм на работу и на то, что создавали его авторы, происходило невероятное. Ее первая книга продержалась двадцать недель в списке
Шеф Грейс неохотно отпускал ее, пока один из специалистов по связям с общественностью не заметил, что это будет неплохим пиаром для Бюро, особенно после того как было объявлено о присуждении второму роману Грейс престижной премии Каллахана в области детективной литературы.
– Я с ума сойду, если буду целыми днями сидеть дома перед компьютером, – сказала она Джонатану.
Он фыркнул и неодобрительно поджал губы.
– Ты сумасшедшая, дорогая. Только подумай, как волшебно это будет. Ты сможешь переехать в Нью-Йорк, вращаться в обществе литературной элиты. Ты меня убиваешь своим вечным «я должна оставаться в Вашингтоне и спасать мир от серийных убийц».
– Но мне и правда нужно оставаться в Вашингтоне и спасать мир от серийных убийц, – терпеливо сказала Грейс. – Вокруг полно преступников.
– И мне нравится, что это твоя личная миссия – поймать их всех, – сказал Джонатан, – это мечта любого пиар-агента. Но я беспокоюсь за тебя.
Грейс похлопала его по плечу.
– Ты справишься, – заверила она его. – Я у тебя не единственный писатель.
– Слава создателю, они не разделяют твоей тяги к мрачной стороне жизни, – сказал он. – Это было бы безумием. Теперь иди! Кыш! Общайся с обожающей тебя публикой. Мне нужно налаживать контакты. – Он махнул ей рукой на прощание.
Грейс спустилась по дорожке Сада скульптур, взяла бокал шампанского у стоящего рядом официанта и отпила глоток.
– Грейс, я так рада тебя видеть, – услышала она женский голос у себя за спиной.
Грейс резко обернулась и широко улыбнулась, когда увидела, кто это был: статная женщина в очках, которые так шли ее огненной шевелюре. На ней было напоминающее сари платье, и его золотая отделка мерцала в свете огней, установленных в саду.
– Доктор Джеймс, не верится, что вы пришли.
– Прошу, дорогая, зови меня Клара. Уже столько лет прошло с тех пор, как ты была студенткой, – сердечно сказала она, обнимая Грейс. Но она даже в мыслях не могла обратиться к ней по имени: эта женщина, как бы дружелюбна она ни была, всегда вызывала у Грейс благоговейный трепет. – И, конечно, я пришла. Ты была одной из лучших среди моих студентов. Я так рада за тебя. Марта бы очень гордилась тобой.
У Грейс упало сердце и дыхание перехватило в груди. Скорбь – забавная штука: в тот момент, когда тебе кажется, что ты преодолел ее, она подкрадывается и вновь настигает тебя. Марта Ли была новатором в криминологии – не только как психолог, но как женщина, проникшая в область, традиционно занятую мужчинами. У нее был острый ум и еще более зоркий глаз. Грейс считала величайшей удачей в жизни, что профессор Ли питала к ней симпатию.
Долгие годы Грейс и доктор Ли поддерживали связь, общались по электронной почте, созванивались, время от времени встречались за ланчем. В прошлом году, как раз когда Грейс заканчивала третью книгу, она получила известие, что доктор Ли погибла в автокатастрофе. Это стало тяжким ударом – доктор Ли всегда была так полна жизни, невозможно было поверить, что ее больше нет. После похорон Грейс вернулась в свой пустой дом. У нее было неспокойно на душе, и она никак не могла прийти в себя, пока не села за компьютер и не закончила финальную главу книги, словно доктор Ли сама направляла ее.
Грейс посвятила роман «Доверие – жестокая игра» ее памяти. Несомненно, малая дань уважения женщине, которая сделала так много, но Грейс знала, что ее бы это порадовало.
– Я видела посвящение, – сказала доктор Джеймс, сжав руку Грейс. – Это очень трогательно. И я знаю: ее муж оценил этот жест. Когда я ужинала с ним несколько месяцев назад, он упомянул, что ты отправила ему подписанный экземпляр. Он хранит его в ее библиотеке, среди других ее книг.
Грейс моргнула, стараясь подавить эмоции, сковавшие ей грудь.
– Это необычайно мило с его стороны, – сказала она. – Как он?
– Думаю, можешь догадаться. Это случилось так внезапно.
Грейс кивнула.
– Когда я впервые услышала новость, это казалось нереальным. Она всегда была такой сильной. Будто несокрушимой. Она никому и никогда не позволяла принижать себя или говорить с собой свысока. Она столькому научила меня. Мне очень повезло, что она была в моей жизни.
– Нам всем повезло. Она была блестящим криминологом и чудесным человеком, – сказала доктор Джеймс. – Знаешь, думаю, здесь сегодня есть и другие твои преподаватели. – Она посмотрела поверх головы Грейс, вглядываясь в толпу. – Вижу, там Карфадж. Он преподавал у тебя, не так ли? Припоминаю, ты перевелась из университета Мэриленда.
– Да, – тихо проговорила Грейс, не обернувшись посмотреть, куда указывала доктор Джеймс. Она не могла побороть легкую скованность, охватившую ее позвоночник, и улыбка застыла на ее лице. Но она не вздрогнула, она бы никогда не выдала свои чувства. – Доктор, то есть, Клара, вы извините меня? Мой издатель машет мне как сумасшедший, думаю, настало время говорить речь.
– Конечно, дорогая. Ступай. Еще раз поздравляю!
Грейс поспешила прочь, у нее будто ком застрял в горле, она вцепилась пальцами в хрустальный бокал, словно он был единственным, что позволяло ей сохранять здравый рассудок. Она не пошла на сцену, выступающих еще не позвали. Ей было нужно…
Ей было нужно пространство. Укрытие. Уйти подальше от толпы.
Она шла так быстро, как только позволял длинный подол платья, и нырнула в опустевший открытый двор в центре музея. Все гости переместились в сад, влекомые огнями, вином и искусством.
Она встала в центре двора и медленно оглянулась вокруг, завороженная огромным бетонным зданием, которое кольцом опоясывало его. Было нечто, напоминающее пещеру, в этих высоких серых стенах, в том, как они окружали, будто обхватывали, ее. Защищенное пространство.