Моя пятнадцатая сказка
Шрифт:
И писем через месяц стало больше. Мне уже каждый день приносили десятки посланий от воздыхателей. Я не хотела даже смотреть на написанное. Шутка ли, столько всего прочесть и всем ответить! Отец читал все послания. Выслушивал сведения, собранные госпожами Северных и Восточных покоев через слуг. А мне он принес свитки с копией Манъесю — и велел учить стихи из этой антологии.
В конце Седьмой луны отец стал временами приносить чьи-то письма мне, велел читать и мне их и даже отвечать на них. Тем, кого он счел достойными переписки со мною. Уже настаивал, чтоб отвечала тем господам.
— Чтобы эти господа не сочли тебя жестокосердной, — говорил он.
— А другие сочтут, — заметила я из-за разделявшей нас ширмы.
— Что нам до них? — проворчал мужчина.
— Но отец, разве не мечтаешь ты, чтобы я отправилась во дворец? — спросила я растерянно, — К чему мне отвечать этим господам? Вдруг они будут слишком сильно мечтать обо мне?
— Чтоб они больше говорили о тебе, чтоб больше хвалили тебя, — ответил мой господин, степенно обмахиваясь красивым веером, — Тогда и наследник престола сочтет тебя интересной. Но, прежде чем передать письма служанкам, приноси их показать мне. Я прослежу, чтобы ты отправляла только написанное изящным почерком, на достойной бумаге.
— Но… мой господин… А вдруг кто-то из этих мечтателей умрет с тоски? Ведь у некоторых несчастных влюбленных и такая беда случается!
— О, если кто-то из них умрет от безответной любви к тебе, то это даже скажется полезно для твоей репутации, — отец усмехнулся вдруг, — Вполне естественное дело, чтоб из-за самых лучших красавиц и из-за лучших поэтесс страны мужчины в тоске умирали.
— Так выходит, что красота может быть опасной? — я тяжко вздохнула.
— Но красота ее благоуханием и мелодией талантов делает нашу жизнь красивее, — хозяин усадьбы опять улыбнулся, — Так почему бы ей и не быть опасной? Да, пожалуй, чем она опасней, чем дорога к сердцу красавицы сложней, тем и интереснее мужчине стремиться к ней.
Он был очень расчетлив, мой родитель. Да и понятно: кто из аристократов не мечтает стать отцом любимой жены императора? Дочек в цветочной столице много, быть может, микадо разделит сердце между ними всеми или частью из них. Но, впрочем, я помнила, что наследником станет только один из сыновей будущего императора. Так веками случалось, что трон доставался только одному из детей прежнего императора. Разве ж это мой сын будет?.. И потому мечтою отправиться служить микадо я не горела.
Шла Восьмая луна. Все еще было жарко и сухо. Трудно было уснуть из-за постоянного стрекота цикад. Вместо того, чтобы спать, людям оставалось наслаждаться их трескотней. Ведь если вслушаться в пение цикад и найти в нем хоть какую-то долю красоты, им можно наслаждаться, избавившись от гнева. Выходить на улицу совсем не хотелось — моя нежная кожа сразу же могла обгореть на солнце. И, пользуясь тем, что женщинам положено большую часть жизни проводить внутри дома, я этим правом наслаждалась. А вот отцу и другим родственникам из мужчин приходилось выходить — на службу в императорский дворец или на встречи к приятелям.
Звуки цитры
И шелест сосновых
Ветвей — ветерок.
Под музыку эту
Цикада поет.(10)
Приближалось время тайфунов. Люди становились более нервными. Впрочем, жара в этот год была ужасная, так что, пожалуй, тайфунов даже ждали с надеждой, ведь они могли пополнить запасы воды. А будет больше воды — и будет больше урожай риса и мандаринов.
Люди лакомились блюдами из угрей.
Аристократы воспевали метелки мисканта и цветущие кусты хаги, все чаще стали рассказывать стихи про улетающих диких гусей и крики оленей в горах. Или кто-то в доме был влюблен?..
Осенние поля
Оделись.
Качаются метелки мисканта,
Рукавами машут,
Манят, зовут.(11)
А впрочем, я жила, не зная любовных терзаний, не ведая горя, всегда сыта и нарядно одета. Служанки исполняли все мои скромные просьбы. Я помнила, что лично у меня нету своих сокровищ, а то, что мне дарили отец и его жены — это было их благодетельностью или вежливостью, делом их доброй воли, но не их обязанностью.
Отец подыскал мне свитки с повестями. Я читала истории, разглядывала картинки к ним. Повесть о прекрасной Отикубо. Повесть о дупле. Торикаэбая-моногатари. Записки у изголовья. Свежие свитки с Повестью о Гэндзи…
Мне казалось, что так всегда и будет. Но я уже привыкла к жизни в столице. И без возлюбленного мне вполне спокойно жилось. Хотя, правда, иногда было все же интересно, почему люди так торопились и так страдали, когда в их сердце просыпались те чувства, зовущиеся любовью?.. Но, впрочем, что повести, что две моих служанки болтливых не раз говорили, что боль часто следует по пятам за любовью. Так что влюбляться в кого-то я не торопилась. Или то — выбор самих богов?..
Осенний ветер
Доносит крики
Первых журавлей.
Чье посланье
Они принесли?(12)
Однажды я играла в Го с Мурасаки, самой интересной и забавной из моих служанок. Вдруг со двора донесся какой-то шум. Мы испуганно прислушались.
Молодой мужской голос кричал о состязании, о моем отце… Ох, что-то случилось с отцом! Говорят, сейчас его внесут в дом. Он даже ходить не в силах? Боги!
Я подобрала подолы одеяний, выскочила из дома, пробежала мой сад, чужой сад и подскочила к воротам. Вот какие-то люди внесли на руках моего отца. Лицо его исказилось от боли. Да что с ним? Отчего?..
Бросилась к отцу, что-то кричала ему… Кажется, просила не умирать. Несшие его чужие слуги и следовавшие за ними господа, изумленно остановились, во все глаза разглядывали меня. Лицо родителя на сей раз исказилось от гнева. Запоздало вспомнила о приличиях. Ахнула, закрылась рукавом. И, спотыкаясь, придерживая одеяния другой рукою, бросилась в дом прятаться. Под ноги что-то попало. Я запуталось в полах кимоно. Упала. Было больно, но еще сильнее были стыд и досада. Я не хотела огорчать моего отца!
Прибежали служанки, подняли меня, увели в дом. И, сетуя на мою неслыханную глупость, на мое потрясающе бесстыдное поведение, переодели в чистые одежды, обработали царапину на моей руке. Я то и дело спрашивала, как мой отец, сильно ли он пострадал, будет ли жить?.. Кто-то из служанок, вняв моим мольбам, то и дело уходил проверить. Но пока никаких внятных ответов не приносили. Неужели, он умрет, как и мать? Не так давно он был не интересен мне, не нужен и вот — несчастье, а сердце мое кричит от горя, от страха за него.