Моя пятнадцатая сказка
Шрифт:
Летние травы,
Растет любовь.
Пусть скрыта будет
Дымом от курений.(18)
Мне ежедневно слали письма те, чьи послания мне были не нужны. И порой родитель мой принуждал меня отвечать. Увы, я не могла написать тому единственному, кому хотела. Кажется, эта та самая боль, которую люди зовут любовью?..
Настанет вечер –
Горю светлее светляка.
Но огонь души
Не виден никому –
И оттого так холоден любимый.(19)
Еще недавно я завидовала героиням повестей, мечтая испытать любовь. Теперь я почувствовала ее. И мне
Еще безнадежней,
Чем цифры писать
На текущей воде,
Любить человека,
Что не любит тебя!(20)
Шла Девятая луна. Восхитительное время прохлады, особенно приятной телу после утомительной жары Седьмой и Восьмой луны. И не было тех неприятных ветров, которые часто дуют весной. Не шли подолгу дожди. Тихая, теплая или приятно прохладная погода. Высокое голубое небо, часто даже безоблачное.
Расцветали хризантемы. Краснели листья кленов в горах и в усадьбах. В горах — искры всевозможных красок, от золотых до багряных, пересыпанных зеленым росчерками хвойных деревьев.
В 8-ой день Девятой луны по всей нашей усадьбе, да, впрочем, и по всем усадьбам Киото, на всех линиях, прикрывали цветы хризантем кусочками ваты.
А на 9-ый день Девятой луны был Праздник хризантем. Вату, пропитавшуюся росой, сняли с цветов. И протирали ею лица, чтобы жить долго-долго. Ведь где-то в Китае один из монахов пил росу с хризантем — и обрел бессмертие. Из нас, конечно же, его никто не видел, ведь никто из нас не плавал за море, но мы все-таки верили в эту историю. Да просто укрепить хоть немного слабое тело — не чудо ли?..
На 9-ый день Девятой луны отца и других придворных пригласили во дворец Сисиндэн. Там их угощали ледяной рыбой из реки Удзи и хризантемным вином. Там они любовались хризантемами и слагали стихи.
Вернувшись домой, отец красиво написал стихотворение для всех домашних, входящих в нашу семью. Он, видимо, услышал его во дворце — и оно ему очень понравилось — и ему захотелось поделиться красотой с домочадцами:
«На земле
Цветет хризантема.
Но взгляни: словно
Звезда в небе осеннем
Зажглась»(21)
Почерк у нашего господина был изумительный, а бумага послания… Ах, какая красивая была эта красная бумага! И еще он вместе с посланием каждому прислал по кленовой ветке с изящными багряными листьями.
Листья осенние
Красят багрянцем
Склоны гор.
Но облака над пламенем
По-прежнему плывут.(22)
Однажды отец вернулся из дворца с сияющим от радости лицом. Едва только бросив на него взгляд сквозь штору между нами, поняла, что мной заинтересовался наследник. И тотчас получила словесное подтверждение моей догадке. Любая девушка моего круга, услышав это, несказанно бы обрадовалась. А я почувствовала глубокую горечь: теперь мне не быть с моим любимым.
На следующий день принесли письмо от наследника.
— Пришла и ваша весна, госпожа Хару, — как ни старалась Аой, я поняла, что служанка очень сильно мне завидует.
Но моя весна, наоборот, закончилась… и лето мое окончилось. Сейчас в моем сердце сметала
Какому богу
Молится ветер осенний?
Красные листья
Бросает, словно
Жертву приносит.(23)
И я как эти листья. Принесенная в жертву честолюбию своего отца и мимолетному увлечению наследного принца. Нет, я не питала надежд стать самой любимой его наложницей, затем — его женой. Ведь только одна станет матерью нового наследника. И что же другие?..
Вот уже оговорили дату, когда я войду во дворец.
Только раз полюбить –
И столько печали.
Какие же муки –
Кому довелось
Многих любить.(24)
Отец сиял от счастья, служанки наперебой поздравляли меня. Они говорили о весне, а для меня уже была зима.
Однажды на рассвете бессонной ночи ко мне подошла подозрительно притихшая Аой.
— Госпожа, не знаю и как поступить… — произнесла она, пряча глаза.
— Опять тебя уговорили стать посланницей? Тебе не совестно таскать мне все эти ворохи ненужных писем?
— Я знаю, каково любить без ответа, — ее голос стал почти не слышным.
Так вот отчего… У тебя милосердное сердце, Аой. Но как же ты жестока со своей госпожой!
— Знаю, что не должна отдавать вам это письмо, но мне кажется… вы его ждете.
— От того юноши, кто увидел мое лицо? — сажусь на постели.
— От него.
Протягиваю руку и принимаю заветное послание. Вглядываюсь в любимый почерк.
«Я хорошо понимаю, что для вас, госпожа Хару, лучше, чтоб я молчал. День за днем я увлажнял кровавыми слезами рукава моих одеяний. И перенес невыразимые словами муки, принуждая себя не напоминать вам о моем существовании. Теперь вас ожидает во дворце наследник. Простите, я не смог сдержаться. Хотя бы раз скажу о чувствах, которыми переполнена моя душа. О, нет, я ни в чем не упрекаю вас, госпожа Хару!
Уже почти я умер.
Хотел бы только знать:
Вернусь ли к жизни,
Если тебя увидеть
Мне придется?(25)
Я не имею права просить вас о встрече. Простите меня за дерзость, моя прекрасная богиня весны! Я постригусь в монахи и уйду в горы. И до конца жизни буду молиться за вас, но более ничем не потревожу вас!»
Слезы легли на иероглифы, написанные милой рукой. Сердце болезненно сжалось. Я приготовила тушь и, выбрав алый лист бумаги, написала на нем:
«Хоть сплю,
Хоть бодрствую –
Все вижу его.
Чтоб ни случилось –
Разве сердце его позабудет?»(26)
Аой забрала послание, спрятала в рукав и быстро ушла. С грустью опустилась я на ложе. И спрятала заплаканное лицо в рукавах двенадцатислойных одежд. Мне не стоило отвечать ему. Не стоило отвечать так. Но так мало писем от него и так хотелось хотя бы в мечтах получить еще хотя бы строчку в письме, написанную его волшебным почерком!
Служанка принесла ответ так быстро, словно мой любимый поджидал у ворот усадьбы. А может, так оно и было. Дрожащими руками взяла драгоценное письмо. Слезы застилали глаза, и я не сразу смогла прочесть послание: