Моя пятнадцатая сказка
Шрифт:
— Не волнуйтесь! Я вас прощаю. Что ж поделать, если есть такое поверье!
— Ах, какая вы добрая, госпожа! — выдохнула девушка с благодарностью. И, кажется, очень искренно.
Но, впрочем, она поднялась тут же, резко.
— Но нам надобно уже идти!
— Нам госпожу надо расчесать! — испуганно вскрикнула другая.
И торопливо, с поклоном протянула той, высокой, гребень.
Они тщательно расчесали мои волосы, рассыпаясь в похвалах их длине и густоте, хваля, что они такие прямые, красивые-красивые. И я поняла, что правы были мама и кормилица, которые заставляли меня
— Какая вы красивая! — восхитилась одна из девушек, отступив от меня с гребнем.
А может, им просто хотелось, чтобы я была добра к ним?..
Затем эти четверо вывели меня и провели по длинной галерее. И еще по одной. И еще. В просторные покои, где собралось много людей. И среди них было семеро мужчин и более того женщин. Стыдливо вспыхнув, торопливо прикрыла лицо рукавом.
— Здесь свои! — громко объявил отец, приближаясь и осторожно рукою моего затылка касаясь, — Только наша семья. Ну-ка, дай-ка нам на тебя полюбоваться, Хару!
И, повинуясь воле родителя, я отчаянно убрала преграду из двенадцатислойного рукава, вставшую было между мною и ими.
— Красавица! — сказал серьезно седовласый мужчина в уборе высшего сановника.
— Худовата, — сердито шепнула своей соседке женщина лет тридцати в великолепнейшем одеянии, — Но лицо милое, может, для придворной службы и подойдет.
Она сидела поодаль, у прекрасной китайской старой ширмы. И чудесные узоры вились на ее двенадцатислойных кимоно, белых сверху, да коричневых или сиреневых снизу. Кажется, это одеяние вишни? А как складки чудесно лежат возле нее! И волосы ее длинны. Так изящно волнами растекаются возле! Наверное, когда она идет, пряди ее волос струятся за нею по земле. Нет, по верхней накидке из драгоценной парчи, что, вероятно, тянется следом за ней. Ох, я слишком долго смотрю на нее! Как бы она ни обиделась и не рассердилась!
И напугано взгляд потупила.
— Это моя госпожа из Северных покоев, — сказал отец, приветливо улыбнувшись этой изящной даме.
Госпожа из Северных покоев… Главная жена моего отца. Значит, это женщина, которая ему была дороже моей бедной матери!
— Рядом с нею сидит госпожа из Южных покоев. И, поодаль, из Восточных.
Я робко проследила туда, куда он указывал своим веером. Все его женщины были прекрасны. Молоды, одеты роскошно, как будто императрицы. Благоухают ароматами, с которыми я прежде не встречалась. И даже складки их двенадцатислойных кимоно, и даже пряди длинных густых волос лежат так красиво… так изящно… Но, если бы мою бедную маму одеть так же, разве она была бы хуже их?
Госпожа из Восточных покоев, более полная, чем кто-либо из здесь присутствующих женщин, вдруг улыбнулась мне, обнажая черненные зубы.
Отец представил мне мужчин нашей семьи, меня вынуждая стоять, руки опустив, да мое лицо им обнажая. Но я редко решалась взгляд поднимать на них. Не пристойно девушке открывать свое лицо мужчине! Но если родителю моему так угодно, то я хотя бы не буду смотреть им в глаза.
— Милая и скромная, — сказал довольно тот седовласый мужчина в верхнем просторном черном одеянии. Он оказался чиновником Второго ранга. — Но… пора бы начинать! Начнем?..
Незнакомая мне молоденькая служанка принесла складчатый шарф, из китайской парчи, светло-зеленый с золотыми крошечными цветами и всполохами редких изящных листьев.
И двоюродный дед моего отца, тот, Второго ранга, как самый старший по званию, подошел ко мне и, приняв роскошный шарф, осторожно привязал его лентами сзади к моему поясу. А после он подвязал мои волосы чуть ниже лопаток. После велел мне сесть. И ко мне подплыла, шурша одеянием цвета керрии, молодая дама — какая-то из родственниц, но я от волнения не запомнила, какое у нее имя, ранг и откуда она.
Она велела мне открыть рот и обнажить зубы. И медленно, аккуратно, изящно двигая тонкою рукою с длинными рукавами, нанесла на мои зубы черную краску.
Так я стала взрослой. С этого дня я буду чернить зубы. Но отец мой богат, так что я могу не беспокоиться, что краски не хватит. Позже я научусь сбривать брови. Или это будут делать служанки?.. И буду рисовать на лбу жирные черные точки новых, красивых бровей. И… с этого дня они начнут подыскивать мне мужа. Я… скоро стану матерью сама? Но как?.. Разве я что-то умею?..
И, разволновавшись, я нарушила просьбу моего отца, закрывшись-таки широким длинным рукавом.
На следующий день, 4-ый день Пятой луны, шел противный сильный дождь. Стало прохладнее. Служанки, пришедшие нарядить меня, рассказывали, что вчера воины из Шести служб сторожевой охраны украшали носилки полынью и аиром, да ставили по обе стороны лестницы дворца Сисиндэн. А сегодня балки всех дворцовых зданий будут выстилать аиром и полынью, ведь завтра праздник 5-го дня Пятого месяца!
— Но для чего? — удивилась я.
— Эти травы отгоняют злых духов, беды и болезни! — серьезно ответила девушка, что была выше остальных.
А в празднество 5-го дня Пятой луны перед дворцом императора проводили состязания по стрельбе верхом. Погода выдалась хорошая. И отец туда с утра ушел. Он заходил ко мне, в одеяниях с узором из листьев аира. С украшенным живыми стеблями аира головным убором. Мне принес несколько мешочков из парчи, украшенных пятицветными шнурами. Кусуда-ма, внутри которых были измельченные аир и полынь. Велел подвесить их к столбам здания, где я живу. И не снимать до 9-го дня Девятой луны. Сказал, что они меня охранять будут, от демонов и болезней. И, хотя это был старый обычай, мне на душе стало легко и тепло от его заботы обо мне. И кусуда-ма я привязывала к столбам сама.
Служанки говорили, что отец в тот день допоздна засиделся в императорском дворце. Но, впрочем, не мое это дело. Хотя, признаюсь, я бы и сама хотела бы пройтись по павильонам императорского дворца. Там, кажется, должно было быть еще красивее, чем здесь. Не то, чтобы я хотела… Не то, чтобы я хотела стать такой же богатой, как люди из императорской семьи. Но это же интересно, как все выглядит там? В покоях потомка самой солнечной богини?..
Отец, старший дядя и дружелюбная госпожа из Восточных покоев взялись обучать меня игре на кото и бива, рассказывать мне о разных тонкостях этикета.