Моя пятнадцатая сказка
Шрифт:
Ласковый голос, нежное касание. Когда-то это сгубило мою маму. Мне страшно, мне горько, мне стыдно, мне душно! Звон в голове. Мир тускнеет. И уплывают вдаль его лицо, звуки чьих-то голосов. Неужели, я погибаю?.. И скоро смогу увидеть ту, что привела меня на свет?..
Так непрочна она,
Парча алых листьев осенних!
Только иней с росой
наконец-то выткут узоры,
как уже все порвалось, распалось…(4)
Прикосновенье нежных ладоней. Мама, это ты! Мы встретились с тобою, мамочка!
Открываю глаза. Надо мной склонилась взволнованная кормилица. Значит, жизнь моя не окончена. И долгожданная встреча
— Не плачь, моя милая Хару! Все плохое осталось позади, — уговаривала меня добрая женщина.
Мои слезы не кончались. И из ее глаз брызнули слезы.
— Хару, теперь пришла и твоя весна!
— Они ушли? — вспомнив о чужаках, испуганно спросила я. — Скажи, кормилица!
— Они вернутся. Хвала богам, они вернутся.
— Да что же это такое? — от ужаса перестала плакать. — К чему им нарушать наше уединенье?
— Возрадуйся, Хару. Твой отец разыскал тебя. Он более не оставит тебя. Ты переедешь в столицу. Будешь жить в богатой усадьбе. Носить прекрасные наряды. Твой отец — один из лучших музыкантов — поможет твоей игре стать более совершенной. Даст все необходимые знания, которые нужны девушке твоего круга. Он проведет обряд одевания Мо…
— Но я не хочу в Киото! Не хочу уезжать отсюда!
— Глупышка, ты даже не представляешь, какое счастье подарили тебе боги!
Но я не хотела такого счастья! Я так хотела увидеть маму еще раз! И вот, мне не удалось уйти. Мне нужно жить, жить в этом ужасном и печальном мире, полном страданий!
Отчаяние мое было безутешно. Я пряталась в углу комнаты или лежала на своем ложе. Мне было страшно! О, как мне было страшно жизни, расставанья с домом, где я родилась и провела свою короткую и грустную жизнь. Верно, вырастающим птицам так же печально покидать родное гнездо.
Отец вернулся. Захотел поговорить со мной. Долго сидел, пытаясь меня разговорить, потом отодвинул старую ширму, разъединявшую нас. Вскрикнув, спрятала лицо за рукавом. Как стыдно: мужчина увидел мое лицо!
— Ты очень похожа на меня, дочь, — голос его потеплел. — И очень красива. Лучшие кавалеры столицы будут страдать, заслышав о тебе. Пожалуй, сам наследник престола потеряет покой. Возможно, ты станешь его любимейшей наложницей, затем женой и матерью его первого сына.
Все девушки моего круга мечтали о том, чтоб родить императору наследника. Но я не мечтала. Мне бы только увидеть маму! Мою любимую маму! Хоть разок! Хотя бы мельком во сне!
А отец мой сидел рядом, не желая уходить, да что-то говорил, говорил… С непривычки, меня дурманил запах его духов, таких ярких. А его просторное одеяние да шаровары, присобранные у щиколоток шнурами, растекались морем по старым циновкам. И не сразу я поняла, что верхнее одеяние на нем черное. Что носит мужчина высокую черную шапку эбоси. И поняла вдруг, что родитель мой был богат. Что он, выходит, был из чиновников Первого, Второго, Третьего или Четвертого ранга! Мой отец был богат… богат… Так почему же мы с матерью в нищете такой были?.. Почему мою мать не смогли проводить толком? И лицо его с бровями выбритыми, да две жирные точки на лбу — брови нарисованные — мне вдруг показались до ужаса отвратительными, а узоры на шароварах его — до ужаса нелепыми.
Не дождавшись от меня каких-либо слов, отец резко позвал служанок. И две молоденькие девушки вплыли, опустились передо мною
— Вы кое-что забыли, госпожа! — сказала старшая, пряча улыбку.
— Что же? — напугано обернулась.
А одежды новые так мило шелестели, перетекая следом за моими движениями! И предательская радость снизошла в мою душу. Впервые я была одета так красиво!
Девушка подплыла ко мне, да подняла верхнее кимоно, накинула мне на голову. А поверх него одела широкополую шляпу.
— Вот так идут достойные девушки, когда передвигаются вне повозки.
— Благодарю, я запомню ваши слова.
Они рассмеялись. И сказали, что сами будут одевать меня. И мне вовсе не надо следить. Просто мне надлежит знать, как благородной девушке надлежит себя вести. И тут же заизвинялись. Что обидеть меня не хотели. Что не собирались меня задеть. Просто все должны знать, что юная госпожа обучена хорошим манерам, что она — девушка достойная.
Вскоре за мной приехала вторая повозка, запряженная быком. Бык был большой и страшный. Увидев его вблизи, я испуганно шарахнулась назад. И не придержи меня отец, так бы в подолах запуталась. Меня не спрашивали, хочу ли я переехать в столицу. Отец, слуги, и преданные мне, и сопровождающие моего родителя — все они радовались, пророчили мне блестящую судьбу. Но подарки судьбы не вечны. Рано или поздно они исчезнут. Так отчего же люди мечтают о них, как о величайшей драгоценности? Я бы очень хотела спросить это у верной кормилицы, но не осмелилась и вошла в повозку. Дверь закрылась за мной, отделив меня от мира и от моего прошлого.
Я лишь пыль на ветру,
что мчится, покоя не зная,
неизвестно куда, –
и неведомо мне, скитальцу,
где найду пристанище в мире…(5)
Так сказал какой-то поэт о себе. Однако слова его, застывшие в сборнике, были как будто и обо мне.
Дорога была долгой, утомительной. Повозку трясло. Да под тряпичный полог порою проникал сильный пронизывающий ветер. Я прислушивалась к разговору слуг, к пению ветра и шелесту листвы. Однажды, не удержавшись, чуть-чуть приоткрыла окошко и выглянула в щелку. Боги, как красиво! Я впервые вижу настоящие реку и горы! Не на ширмах, не на картинках к старинным повестям, а так, какие они есть на самом деле. А эти горы воистину огромны!
Весенний дождик
На воде
Узоры ткет,
А горы
В зелень красит.(6)
Так говорилось в одном из прочитанных мною стихотворений. Я и представить не могла, что это может быть так прекрасно.
О, нет, ничто
С весною не сравнится.
И если б знать,
Как время это
Навсегда продлить…(7)
Грусть, легкая и нежная, как весенний снег. И такая же короткая. И точно так же красивая. Впервые мысль о расставании с домом перестала причинять мне боль. Вспомнились десятки стихотворений. А глаза неотрывно следили за подплывающим, поравнявшимся со мной и уплывающим вдаль от меня пейзажем.