Моя пятнадцатая сказка
Шрифт:
Он вздохнул. И добавил:
— Но я не хотел тебя обижать! Хотя бы в это веришь?
Это было бы самое простое из всего, во что я сейчас могла верить или не верить. Потому соврала, притворившись подобревшей:
— Верю.
Внимательный взгляд на меня светло-карих глаз. И он серьезно сказал, отойдя на пару шагов в сторону от меня и блокнота, но, впрочем, только на два шага:
— Какая-то ты сердитая сегодня. Явно чем-то расстроена. Это хотя бы не будешь отрицать?
Серьезно призналась:
— Это не буду.
Мы несколько минут молчали, глядя в разные стороны, но стоя рядом друг с другом. Он как будто не хотел уходить.
— Как котенок? — спросила я тихо.
— Живой, — отозвался он грустно и посмотрел уже на меня, нахмурился, — Но так и останется одноглазым. Ухо-то, может, шерстью зарастет. А так-то он красивый, трехцветный. Ему еще старик, который его нашел, подарил шнур красный с колокольчиком вместо ошейника.
— Я помню, — кивнула, — Он при мне подарил.
— Так-то вот я домой прихожу или Хикари — и котенок выбегает нас встречать. Садится и тянет к нам левую верхнюю лапку, будто для рукопожатия. И такой он, белый с пятнами. И еще этот колокольчик… Как будто настоящий манэки-нэко!
Серьезно сказала:
— А может и настоящий.
Значит, одноглазый котенок был на самом деле! И, выходит, Бимбо-сан и вправду общался со мной и Хикари!
— Вот как сестра его домой принесла, так у нас будто полоса удачи началась, — растерянно добавил Рескэ, — Я подработку новую нашел, там хорошо платят. И можно трудиться несовершеннолетним. И место приличное. А маме премию на работе выписали за усердие. Мы, правда, на радостях накупили всякой еды и обожрались. Адски животы намаялись! Но мы хотели проверить, каково это: когда можно жрать все, чего хочешь и сразу… — тут мальчик спохватился и заметно смутился, — То есть, мы…
— Твоя сестра говорила, что вы скромно живете, — похлопала его по плечу, — А еще она рассказала, что ты сам зарабатываешь. Поддерживаешь и ее. Знаешь, я тобой восхищаюсь. Честно.
— Правда? — он робко улыбнулся.
— Ага, — кивнула.
Мы с минуту смотрели в глаза друг другу. Глаза у него были очень красивые, светло-коричневые. Теплые какие-то. Впервые я так долго смотрела какому-то мальчику в глаза — и вообще не смущалась. Ни капельки!
Рескэ вдруг заметил, что моя рука все еще лежит на его правом плече, покосился на мою ладонь. И я, вдруг смутившись, руку отдернула.
— Я не кусаюсь, — фыркнул он.
Опять надо мной смеется! Но на этот раз как-то добрее и спокойнее. Будто действительно зла не желал.
— Ты, если тебя кто-то из мальчишек обижает, мне скажи, — серьезно сказал юный мужчина, — Я им в морду дам. Ты же подруга моей сестры.
Я… подруга его сестры?.. Это она ему сказала, что я — ее подруга?.. Или он так сам решил про меня?
И вообще… мне почему-то приятно стало на душе, когда он предложил меня защищать. Хотя я бы не стала просить его заслонять меня от Кикуко. Но…
Тихо спросила:
— А если то будут парни старше тебя?
Юный мужчина серьезно подбородок свой протер и степенно ответил, смотря куда-то над моим плечом — он был на полголовы выше меня:
— Слушай, тогда тебе придется немного обождать и потерпеть. Я уже два месяца как хожу в школу каратэ по вечерам. Но только это тайна пока для сестры, хорошо?
Торопливо кивнула.
— Пока, увы, я ничему особенному не выучился, — добавил Рескэ, посмотрев уже мне в глаза, — Но я собираюсь научиться защищаться. Чтобы с голыми руками и даже против нескольких крупных противников. Но только тебе придется обождать, пока я научусь. Потерпишь пока?
И как-то это звучало… по-самурайски. Я вдруг себя ощутила хрупкой женщиной рядом с серьезным сильным воином. Который мне защиту предложил.
Вот только… если он узнает про эти мои идеи и домыслы о связи героев из папиных историй и моих знакомых и друзей… Он меня засмеет? Решит, что я рехнулась или просто глупая? Мне почему-то вдруг сильно захотелось, чтобы наше общение продолжилось. Даже если ему не придется меня ни от кого защищать. Даже если понадобиться, я не попрошу. Просто это так здорово — когда рядом есть кто-то, готовый меня защищать! Особенно, после того, как кто-то другой меня уже выгнал. Выгнал, даже не будучи уверенным, что та страшная девочка-убийца уже уехала из Киото.
Только… именно потому, что Синдзиро выгнал меня, да еще и так внезапно, мне как-то сильнее страшно потерять и эти странные отношения, появившиеся между мною и Рескэ, и это странное тепло в моей груди.
— Вижу, что ты что-то рассказать хочешь, но не решаешься говорить, — вдруг улыбнулся мальчик, продолжая смотреть мне в глаза, — Не объясняй, если не хочешь. Просто я вижу, что у тебя такой вид. Просто потому что вижу.
Или… сказать ему сразу? Тогда я сразу пойму, бросит ли он меня так же, как и Синдзиро или останется на моей стороне? Хотя Синдзиро не только выгнал меня: он еще и сначала жизнь мне спас. И даже защищал брата Аюму от желания выскочить на дорогу к задавленному Каппе, где и мальчика самого могла машина переехать. Где уже едва не сбила его машина только что. Все-таки, местами Синдзиро был не плохой.
Синдзиро… Сколько еще будет эта горькая тоска в моей душе при воспоминаниях о тебе?..
Но, впрочем, хозяина магазинчика сладостей сейчас рядом не было. И он выгнал меня. Выгнал и даже не извинился, вот уже две недели не звал меня назад.
А Рескэ сейчас был рядом. И честно хотел мне помочь. Рескэ… Все-таки, в моей жизни было что-то радостное! Был человек, от мыслей о котором в сердце становилось тепло. И это было здорово!
И я решилась. Села на скамейку. Хлопнула по сидению рядом. Мальчик сразу же сел возле, хотя и не вплотную. Но прежде чем начать, я внимательно огляделась, нету ли знакомых рядом, которые могли бы случайно подслушать? Да и далеко ли сейчас от нас люди?
— Какая милая парочка! — сказала какая-то бабулька вдалеке, думая, что мы ее отсюда не услышим.
Она как раз вышла из магазина булок и сладостей, чужого магазина, и повстречала знакомую такого же возраста, может даже соседку.
— Да вроде бы брат с сестрой, — ответила серьезно та, покосившись на нас, — Смотри, мальчик ее на год или два старше.
— И чего им есть до нас дело? — вздохнула я, но, впрочем, сказала тихо-тихо.
— Она сказала, что мы как брат с сестрой — и у меня от этого странные ощущения, — признался Рескэ, когда пожилые женщины уже отошли, в другую сторону.