Моя пятнадцатая сказка
Шрифт:
Бодро соврала иностранцу:
— Я в туалет!
Мама Рю, смущенно жевавшая онигири, поперхнулась от моего радостного тона. Или от этого известия.
— Простите! — я смутилась.
— Ничего, иди. Это дело важное, — она улыбнулась. — Здоровье надо беречь.
И я бодро побежала в комнату для мытья рук. То есть, в справочную, узнавать, в какую палату перевели Синдзиро. Надеюсь, он меня не выгонит? Но, если что, я из-за двери прокричу, что должна передать ему письмо Аюму. Я же ей обещала! Эх, и зачем я ей обещала?!
На первом этаже я немного заблудилась. Но добрый дедушка на кресле мне путь указал. И я побежала выяснять, где же поместили Синдзиро.
И вроде так хотела его увидеть, так стремилась к нему, но перед дверью его палаты застыла, не смея войти. А что я ему скажу?.. А он выживет?.. А почему я должна отдавать письмо Аюму?! Я же тоже его люблю! Хотя она этого не знает. Это я виновата, что ей не рассказала. Но… зная, что я тоже его люблю, стала бы она меня просить?.. А он меня сразу выгонит или даст на него хоть немного посмотреть?..
— Заходи, — вдруг тихо послышалось из-за двери. — Там дует в коридоре.
И я радостно зашла. Смущенно дверь за собою задвинула.
Синдзиро лежал на кровати… то есть, почти сидел. Косу, делавшую его похожим на китайца из старых фильмов, уже распустил, хотя женскую ярко-розовую резинку не убрал. И причесаться не успел. Расческа лежала на тумбочке, заметно розовая и женская. Наверное, принес кто-то из медсестер, свою. Рядом лежало зеркало со стразами на крышке. Но рука его бессильно лежала рядом.
— Давай тебе помогу? — робко предложила я, не смея сделать ни шагу от двери без его приглашения.
— Я так жалко выгляжу? — он скривился.
Сам молодой мужчина был более бледным, чем обычно. Хотя он и сам по себе был бледнокожим, словно намерено прятался от солнца. И контраст между длинными черными волосами и кожей его нездоровый вид только подчеркивал. Синдзиро казался каким-то нереальным, хрупким. Потусторонним каким-то. Ох, и часть его пижамы, видная из-под одеяла, облегала какой-то уродливый бугор. Кажется, у него вся грудь там забинтована!
— Ничего, — криво усмехнулся он, заметив мой взгляд, — заживет. Мне не в первой.
А у меня сердце мучительно сжалось, словно та собака клыками сейчас раздирала меня.
Мы какое-то время молчали, смотря в разные стороны. То есть, это я смотрела мимо него, в окно. Не решаясь заговорить с ним.
— Хорошо, расчеши мне волосы, — попросил вдруг Синдзиро. — Ненавижу, когда приходится быть неопрятным, а из-за той твари мне пока сложно руку поднимать.
Я грустно посмотрела на него.
— Да заживет! — проворчал он. — Главное, что эта дрянь не дотянулась до моего лица.
— Видимо, она тебе не отомстить хотела, а убить, — вырвалось у меня.
Осознав, смутилась и накрыла рот рукой.
— Видимо, — криво усмехнулся Синдзиро, — но, кажется, дохлую тушку уносили ее.
Волосы у него не только спутались, но и местами слиплись от просохшей крови. Бедный, это ж сколько из него натекло!
— Это не только моя кровь, — снова усмехнулся он, подавшись вперед.
И тот миг, пока не упал обратно на подушки, сморщившись и застонав, он выглядел ужасно. Куда-то исчез красивый молодой мужчина, а на его месте вдруг оказался воин, хищник, охотник с безумно горящими глазами и, кажется, собирающийся показать клыки. Тьфу, что за странное сравнение! Но до чего же больно видеть его в таком состоянии! Он и сидит-то наверное с трудом. Но не хочет совсем уж выглядеть умирающим. Эх, надеюсь, посадят хозяина той мерзкой собаки! Вот бы Синдзиро в тот день ее задушил! А если он не сделал того, то я сама хочу найти ее и разорвать ей глотку зубами!
Он как-то странно прищурился, испытующе смотря на меня. Нет, поморщился, на боль отвлекаясь от мыслей.
Я приметила на шкафчике кружку с Китти, видимо, одолженную той же добросердной медсестрой. И полотенце приметила больничное, простое. Просто синее.
Сходила в ванную, наполнила кружку водой. Вернувшись, присела близ изголовья Синдзиро. Осторожно отмыла его волосы, не прикасаясь к его телу. Просушила полотенцем. И медленно начала расчесывать, от концов. В глаза ему избегала смотреть. Но, все-таки, он был живой. После врачей. И очнулся так скоро! Вот, даже мог осмысленно разговаривать! Значит, поправится! Шансы есть!
Дверь отъехала, медсестра заглянула с подносом, совсем молоденькая:
— Я вам поесть принесла. Ой! — это она заметила меня.
— Благодарю, красавица! — Синдзиро чуть склонил голову.
Девушка, вообще не красивая вроде, тут улыбнулась и стала почти хорошенькой. Смущенно посмотрела на меня, поднос поставила на столик.
— Но вы только не говорите вашему врачу, что я принесла вам столько мяса.
— Да, разумеется, — мило улыбнулся это роскошный красавец, опираясь локтем на подушки. Словно не в больнице лежит, едва только выпущенный из реанимации, а у себя дома, во дворце.
Когда она вышла, он снова лег, легонько застонав. Явно пытался сдержаться.
— Кажется, все женское население больницы будет сконцентрировано на этом этаже! — вырвалось у меня.
— Нет, на седьмом в вип-палату айдола привезли. Думаю, тут не будет совсем уж столпотворения, — усмехнулся Синдзиро.
Мы какое-то время молчали. Я продолжала осторожно расчесывать ему волосы. Потом он шумно втянул носом воздух и я, опомнившись, помогла ему поесть. Удивилась, с какой жадностью он поедал обед. Причем, съел только мясо, а рис оставил. Нет, еще кусок мяса оставил посреди риса.
— Сама поешь, — проворчал.
— Благодарю, Синдзиро… э-э… — замялась. — Синдзиро-сан.
Он вздрогнул, словно я его ударила.
Я, не глядя, быстро доела рис и овощи. Отнесла поднос с тарелками на стол. Сходила, отмыла хорошенько руки. И принялась дальше его расчесывать. Это было странно… но уютно было сидеть возле него и возиться с его бесконечно длинными, шелковистыми волосами. И он молчал. Не пытался меня выгнать. И мы как-то оба молчали, что вообще-то Синдзиро уже выгнал меня и требовал больше не приближаться к нему.