Моя пятнадцатая сказка
Шрифт:
Молодой мужчина шагнул ко мне. Рот зажал, рванул на себя. И, как я ни упиралась, затащил меня во мрак между кустами. Шепнул:
— Сиди и не рыпайся.
— Но папа…
— Ты его защитить не сможешь.
— Но…
— Разве что неожиданно выскочив из темноты, сможешь обрести небольшое преимущество над врагом, — он меня по лбу согнутым пальцем треснул, очень больно.
Но он прав был. Так что я послушно притихла между кустов возле Синдзиро. Он, кстати, едва уловимо пах запахом сосновой хвои. Будто духами. Хотя и странно, что не какими-то покупными.
Тот вроде и с места не сдвинулся. Но как-то нащупал камень. Положил мне на колени. Шепнул мне в ухо, едва слышно:
— Запомни, лисенок, у тебя есть только два оружия и сомнительных, если честно — это выскочить из-за засады неожиданно для врага и камень, чтобы нанести удар. Если попадешь. Я, кстати, не уверен, что ты умеешь стрелять. Так что камень лучше прибереги в руке, чтобы отмахнуться им, если что. Так у тебя может быть несколько ударов в запасе.
В общем-то, он прав был.
— И запомни: ты можешь выскочить, только если они решат навредить твоему отцу. Все остальное, все разборки этих бандитов и полиции, нас не касаются. Поняла?
— А если… они убивать кого-то будут?
— А мы не причем, — зашуршал его костюм. Может, он и себе нащупал камень.
— Но…
Мужчина рванул меня к себе, зажимая рот рукой. И царапнул мне щеку ногтями. Странно, вроде бы они у него ровно были обрезаны?..
Так час или два, а может, поболее, мы просидели в засаде. Если где-то и шли разборки якудза с полицией, то явно не в нашем районе. И хорошо. Пусть они дерутся подальше от папы!
Еще был февраль. Вдобавок мы сидели на влажной траве. Так что вскоре я начала мерзнуть. Но доблестно терпела, пока мои зубы не начали клацать от холода.
Синдзиро снял с себя куртку и неожиданно закутал меня в нее. Чуть погодя подхватил меня и посадил себе на колени. Так постепенно моя юбка прогрелась от тепла его тела и штанов — и подсохла. Еще было темно. И пьяные мужчины все еще безмятежно спали через дорогу от закрытого бара.
И если не считать чьих-то перестрелок… и что мне было жаль, очень жаль, моего папу… и даже при том, что было очень грустно жить без мамы, исчезнувшей неизвестно куда…
Сидеть на коленях Синдзиро, будучи заботливо завернутой в его куртку, было даже уютно. Я постепенно отогрелась. И сердце застучало спокойнее. Тепло было. И хорошо.
Кажется, так бы можно было сидеть вечность, слушая, как спокойно, размеренно бьется сердце моего друга — его как будто опасность вообще не тревожила с самого начала. Как будто он бы спокойно ушел и сам или не боялся бы тех якудз и полиции. Или кто там еще дерется? Вряд ли наступила война — стреляли бы намного больше и чаще, люди бы испуганно кричали. А тут просто тихая зимняя ночь. Хотя и опасная.
Вдруг Синдзиро напрягся. И я настороженно притихла. Мое сердце невольно начало стучать быстро-быстро. Но его сердцебиение оставалось спокойным. Хотя он как будто выжидал чего-то. Вот, опять шумно принюхался.
Из-за угла выскочил молодой парень в темном спортивном костюме и надвинутой на глаза кепке. Одну руку он держал в кармане. В котором проступали очертания… пистолета?!
Мужчина, охранявший меня, предусмотрительно зажал мне рот, чтобы не выдала вскриком наше присутствие. Но… а как же папа?! Там мой папа!!!
Из-за забора другого дома выскочила девочка-подросток. Волосы собраны в две кички по бокам головы. Драные черные джинсы и объемная толстовка, из кармана которой торчит козырек кепки.
Он как будто не ожидал, что она выскочит из-за того угла.
А девочка совершенно спокойно подняла руку. В которой был пистолет.
Глаза парня широко расширились. Он шарахнулся назад, из искусственного света в полумрак за ним, поближе к темноте.
Девочка совершенно спокойно прищурилась, быстро прицелилась… и нажала на курок. И спокойно смотрела, как он дернулся, вскрикнув. Как рухнул между светом и тьмой. Как расползается у его живота лужа крови. Он дернулся пару раз и затих.
Мое сердце забилось ужасающе быстро. Кажется, задыхалась.
Девочка рванулась обратно за ворота.
Парень вдруг приподнялся, прицелился. В ребенка. Так же спокойно.
Прозвучал еще один выстрел — и пистолет выпал из прострелянной руки. Парень застонал, прижимая к себе кровоточащую руку. А девочка, обернувшись, совершенно спокойно выстрелила ему в голову. Он упал на спину, гулко приложившись головой об асфальт — и затих. Вокруг головы его тоже поползла лужа крови.
Я задрожала от этой жестокости. Но Синдзиро продолжал зажимать мне рот. И держал цепко, чтобы не вырвалась. Руки у него были железные, мускулистые. Странно, а вроде бы он не выглядел сильным, когда так изящно скользил в своей нежно-фиалковой рубашке между покупательниц, мило улыбаясь им и раздавая сладости и комплименты.
Из-за дерева выступил молодой мужчина. Покосился на убитого. Но девочка не стала в него целиться. Шумно выдохнула. И стала оглядываться. Хватка Синдзиро стала еще страшнее. Будто он требовал: не дергайся. Но мой папа… там был мой папа… лежал беспомощный! Он спал и мог не заметить…
— Не слишком ли жестоко? — сердито спросил парень, подходя к девочке-убийце.
— Хочешь, чтобы донесли своему папаше, что я жива? — проворчала она, — Эти двое когда-то приходили к нам. Они меня видели.
— Но… Кику… — кажется, ее знакомый, в отличие от нее, был в ужасе от случившегося, — Эти люди… мы…
Она спокойно навела на него дуло пистолета, а тонкий палец ее равнодушно лег на курок.
— Повторяю, придурок, не зови меня по имени или по прозвищу на улице.
Она… так спокойно целилась в своего?! В того, кто ее знал?!
Мое сердце будто остановилось. В голове зазвенело…
Меня привел в себя друг, укусивший вдруг за мочку уха. Больно… У, больно!
— Вообще, забудь Кику, — девочка-убийца грозно ступила в сторону своего приятеля, а тот, хотя был ее намного выше и взрослее, в плечах шире, и сам с оружием, испуганно отступил назад, — Ее больше нету. Она давно умерла. В лесу. Помнишь?