Моя Родина – смерть
Шрифт:
Остальные обступили Базина и ждали объяснений.
– Братья, не надо так переживать. Мы попали сюда в переломный период их истории. Очень удачно. Нам нужны связи, а Стан идеально подходит на роль нашего будущего представителя здесь. Поможем ему, а там посмотрим, как он отреагирует. Не на прогулку же нас посылали.
– Как отреагирует? Перережет нам всем горло – вот как он нас отблагодарит, – проворчал Кислов. – И потом, с чего ты взял, что этот колдун нам по зубам?
– Надо рискнуть, – отреагировал на упрёки братьев Базин.
– Не знаю пойдут ли наши действия во благо этой планеты, – Блох обвёл вокруг себя руками, – но точно принесут пользу Земле. Захватим в плен КиКука и доставим в качестве живого подарка магистру.
– Точно, он разберётся, что с ним
– Хорошо. Поможем Стану отомстить новорожденному тирану, – пробасил Буря.
На том и порешили. Успокоившись, монахи-рыцари легли спать, не забыв, однако, выставить часового – сегодня Джема. Кто знает, какие желания вызовет у кочевников зрелище задремавших, беззащитных чужаков?
Глава 12
Атаковали лагерь воинов с двух сторон. Прямо в лоб шла малая часть кочевников, подкреплённая отрядом землян, а с тыла, обходя врага по оврагу, напали остальные во главе со Станом. За сто шагов до временного лежбища полноценной стаи воинов первый отряд заметили. Поверху засеки, временным защитным валом окружающим лагерь, замелькали силуэты воинов. В кочевников полетели дротики и запущенные пращами остро отточенные камни. Монахов спасали доспехи, а вот кочевникам приходилось туго. Ловко бросаемые камни перебили троим кочевникам ноги, но они и не подумали останавливаться. Да, бежать они уже не могли, попробуй побегай с раздробленными лодыжками, но они продолжали, страшно завывая, ползти к врагам.
Так получилось, что земляне оказались в первых рядах атакующих. По ним дали последний залп и ещё двое кочевников, проткнутые дротиками насквозь, свалились в траву, окропив её красными брызгами. Из-за обломков камней и выкорчеванных в ближайшей роще пней столетних деревьев выпрыгнули воины в уже знакомых монахам ребристо-заклёпанных шлемах. Стесняться было нечего, и земляне открыли огонь. В этом бою ими было решено использовать лишь импульсное оружие из их арсенала. Их толстоствольные автоматы шваркали голубыми вспышками; своими молниями они разили наповал. Местных бойцов неведомые разряды разрубали на части, отбрасывали в стороны, не давали и шанса на то, чтобы выжить. Воины не ожидали от них такого обстрела и в первые секунды растерялись, но быстро пришли в себя и стали волшебными змеями уворачиваться от автоматных выстрелов, отходить назад за оборонительную линию. Кочевники наседали, желая на плечах врагов ворваться в лагерь. И им бы это удалось, если бы не заранее подстроенная воинами ловушка.
Около защитных завалов, когда кочевники подбежали к ним вплотную, прямо из земли выскочили ещё воины. Их ещё с ночи поместили в неглубокие ямы-колодцы, а сверху закидали ветками и кусками грунта с травой. Теперь они, как черти, появлялись из-под земли в окружении облаков пыли и кусков чернозёма. У каждого засадного война с собой был короткий меч или кистень, ими они искусно орудовали направо и налево убивая кочевников.
Попали под внезапный удар и монахи. Перед Джемом возник чумазый воин и саданул его мечом снизу в живот. Джем увернулся, двинул туземца в ухо и выстрелил прямо ему в лицо. Увлечённый схваткой он пропустил момент, когда позади него вынырнул ещё один воин, вооружённый тяжёлым боевым молотом с конусообразной, острой, как игла, ударной частью. Подходящее оружие для воина, своими размерами вдвое превышающего любого другого бойца, сражающегося в этой битве. Он размахнулся, плечи ушли неестественно назад, правый локоть выгнулся в обратном направлении, и он по нисходящей дуге запустил молот в цель. Остриё молота попала Джему в шею, сбоку от гортани, вошло между защитных пластин. Доспехи оно не пробило, но создало такую силу давления, что ткани горла не выдержали – лопнули, а вместе с ними лопнула и сонная артерия. Джем качнулся и упал на изрытую ногами сражающихся холодную землю. Не коснувшись её поверхности, он умер.
За смерть брата отомстил Кислов, он в упор расстрелял великана и, не останавливаясь, побежал дальше на стену пней и камней. Атака малого отряда отвлекла на себя все силы стаи и дала возможность кочевникам Стана проникнуть в лагерь незамеченными. Дальше события заторопились, сшибая образы в восприятии, перемешивая их и хороня под обрывками, осколками, занозами, огрызками эмоций. Большой отряд кочевников врезался в толпу воинов, защищающих стену от наступающих землян. Напали со спины. Началась бойня. Никто сдаваться не собирался. Монахи, забравшись на стену, стреляли, как в тире, и сбрасывали пинками тех воинов, которые хотели сбежать. Через четверть часа всё было кончено. Бывшие кочевники добивали раненных и, как это было у них заведено, отрубали врагам головы. Делая в их темени дырки, они высасывали ещё живой, пульсирующий последним теплом мозг. Походя, они убили и всех детей, чей возраст оказался старше четырёх лет. С десяти дети становились мужчинами и наравне со всеми участвовали в войнах. А с пяти жили не отдельно, а вместе со всеми, поэтому в живых оставили лишь ясельных. Вот теперь они вернули себе статус воинов!
После кровавого пира и посещения вражьих, а после всего случившегося уже их собственных женщин, воины стали делить трофеи. То тут, то там вспыхивали драки. Были убиты ещё несколько человек. Наконец все разошлись, довольные и сытые, на отдых. Им ещё предстояло засветло дойти до главного поселения уничтоженной стаи и занять его. Богоборцы, воспользовавшись коротким затишьем, похоронили своего брата – Джема, предварительно сняв с него доспехи и оружие. Никто не ожидал, что кого-то из них здесь может подстеречь смерть. Такое печальное доказательство их уязвимости, несмотря на техническое превосходство, несколько отрезвило монахов. Они поняли, что ввязались в поистине смертельно опасную чужую игру, но отступать они и не думали. Наоборот, их решимость лишь окрепла, а понятная злость и обида первой потери дала новую мотивацию к решительным действиям.
Стану сопутствовала удача: всего один раз в год получалось так, что стая всем составом уходила на летнюю жировку и тренировку – поближе к своим смердам. Обряд накопления силы. На нём-то их и поймали. Стан бы с кочевниками непременно бы проиграл, если бы не земляне, и он это отлично понимал. Видел он и то, что монахи не участвовали после битвы в дележе законной добычи. Такое поведение наводило на определённые мысли.
Селение стаи вызвало у землян удивление. Вполне приличный город с каменными двухэтажными, а то и четырёхэтажными домами, окружённый высокой крепостной стеной, построенный на холме, вокруг которого селились смерды с семьями и скотиной. Там же в деревнях крестьян располагались и все мастерские, кузни, цеха ткачей, башмачников и хижины прочего чёрного люда. Селение было рассчитано на пятьсот воинов – пришедших им на смену захватчиков набралось не больше ста пятидесяти. Ну да это ничего: прослышав об их победе к ним придут ещё отдельные кочевники (прошедшие экзамен на вроде того, который интуитивно прошли земляне) и они будут с радостью приниматься в новую стаю до тех пор, пока число не приблизится к оптимальному количеству воинов для этого селения.
Монахи заняли дом на краю селения, под стеной, одноэтажный, с одной дверью и такими узкими окнами, что впору их было называть бойницами. Первым гостем к ним заявился Стан. Он внимательно осмотрел жилище, сел за длинный деревянный стол спиной к стене и проговорил:
– Вы принесли мне победу и надежду на месть… Не могу понять ваш интерес. Не подскажите?
– Тебе уже говорили, наш интерес это ты, – ответил Блох. – Не только ты сам, но и твои лучшие соплеменники.
– У вас потери, – вроде как сменил тему Стан, а на самом деле перешёл в атаку.
– Наше горе тебя не касается, – решил поставить его на место Стан.
– Горе? – не понял Стан. Для него гибель в бою, пускай и сражающегося рядом с тобой с пелёнок воина, была лишь эпизодом, о котором забывали ещё до того, как труп павшего успевал остыть. – Интересно как бы вы вели себя без всей этой скорлупы и огненных рук, – задумчиво сказал Стан и хищно осклабился.
Богоборцы не пошли у него на поводу и на провокацию не купились. Они продолжали следить за своими словами, которые здесь могли означать прямой призыв к действию.