Моя рыба будет жить
Шрифт:
Мы сидели на деревянной веранде, выходившей в маленький храмовый сад, и вечерний ветер шевелил бамбуковые листья. Я смотрела, как он с удовольствием потягивает пиво, и уже хотела спросить, собирается ли он остаться, когда Дзико поднялась на ноги и сказала: «Наттчан, иссё ни офуро ни хайроу ка?» [103] Отказаться было бы грубо, так что я встала и пошла за ней в купальню, надеясь, что катаракты не дадут ей разглядеть мои шрамы и синяки, и сигаретные ожоги — они все почти зажили без следа, кроме некоторых, которые, наверно, останутся навсегда.
103
Наттчан,
Снаружи купальни был маленький алтарь, и Дзико зажгла свечу, и палочку благовоний, а потом совершила три полных поклона, преклоняя каждый раз колени и касаясь лбом пола. Это заняло у нее немало времени, но не так много, как тебе может показаться, учитывая ее возраст. Меня она тоже заставила все это проделать, и я чувствовала себя глупой и неуклюжей, но она, похоже, ничего не заметила, потому что все это время бормотала себе под нос такую маленькую японскую молитву, которая в переводе звучит примерно так:
Я купаюсь, И я молюсь вместе со всеми существами Чтобы мы могли очиститься телом и сознанием Вычистить себя изнутри и снаружи.Казалось бы, зачем так уж напрягаться, но потом я подумала о хостесс в сэнто, какими чистыми и невинными они выглядели после ванны. И нельзя сказать, чтобы они вели здоровый образ жизни, так что, может, молитвы Дзико реально для них работали.
Купальня, в общем-то, это такой большой деревянный ящик, с ящиком поменьше внутри, тоже деревянным. Ящик поменьше — это, собственно ванна и есть, и ее наполняют супергорячей серной водой, от которой валит пар и пахнет тухлыми яйцами, так что, как ты понимаешь, нужно некоторое время, чтобы привыкнуть. Внутри купальни очень темно, только острые солнечные лучи пронзают мечами темноту и падают на твою обнаженную кожу. Рядом с ванной — пара низеньких деревянных табуреток и стопка пластиковых тазиков, чтобы черпать ими горячую воду из ванны для мытья.
Ванну в Японии принимают так: сначала ты как следует моешься целиком горячей водой, чтобы смыть грязь и пот и не загрязнить воду в ванной; потом забираешься в ванну и отмокаешь там, чтобы все размякло. Потом ты вылезаешь опять и вот теперь моешься по-настоящему, с мылом и мочалкой, и если ты собираешься вымыть голову, или побрить ноги, или зубы почистить, или еще там что, то сейчас — самое время. А уж наведя чистоту, ты смываешь с себя мыльные хлопья и забираешься в ванну опять, достойно закончить дело. Так можно немало времени провести, если втянуться и если тебе нравится запах тухлых яиц.
В купальне было тесновато, хотя тело у Дзико реально крошечное, но мое-то таким не назовешь, и рядом с ней я сама себе казалась голым бегемотом, и каждый раз, как мне надо было двинуться, я боялась уронить ее или раздавить. Но Дзико, похоже, этого даже не замечала, и через какое-то время я тоже перестала дергаться. Есть у Дзико такая особенность — одна из ее суперспособностей: просто находясь с тобой в одной комнате, она делает так, что ты начинаешь ладить с собой. И это не только у меня так. Она это делает с каждым. Я видела.
Наверно, сейчас самое время рассказать, как Дзико выглядит, потому что в тот первый день в ванной я совершенно обалдела. Нужно помнить, ей сто четыре года, и если тебе никогда раньше не приходилось общаться с очень старым человеком, ну, скажу я тебе,
И потом, тот факт, что, будучи монахиней, она совершенно лысая. Макушка у нее гладкая и блестящая, и ее круглые щеки — тоже, но во всех остальных местах кожа у нее покрыта очень тоненькими морщинками, как паутина в каплях росы. Весит она, наверно, не больше пятидесяти фунтов и ростом фута четыре, тощая, одни кости, когда берешь ее за руку или за ногу, можно спокойно сжать пальцы в кулак. Ребра у нее маленькие, как карандаши под кожей, но тазовые кости огромные, похожие, собственно, на таз, и по пропорциям совершенно не совпадают с остальным. Можно подумать, кожа у нее должна свисать со скелета складками, но на самом деле кожа у нее на теле выглядит на удивление молодо. Я думаю, это потому, что она всегда была худой и лишних складок так никогда и не нарастила. Груди у нее маленькие и плоские, будто у совсем молоденькой девушки, которая только начала развиваться, а соски маленькие и розовые.
Есть еще кое-что, что, может, мне и не стоит упоминать, но я верю, ты не воспримешь это извращенским хентайным образом, так вот, между ног она тоже практически лысая и все на виду, так что эта часть тоже производит впечатление молодой, пока не заметишь несколько длинных седых волосков, которые свисают вниз, как борода у старика. В полутьме купальни, глядя, как ее бледная скрюченная фигура поднимается из темной деревянной ванны в клубах пара, я подумала, что у нее призрачный вид — отчасти призрак, отчасти ребенок, отчасти юная девушка, отчасти сексуальная женщина и отчасти ямамба [104] — все сразу. Все возрасты и стадии развития, совмещенные в одном женском временном бытии.
104
Ямамба
Все это, конечно, пришло мне в голову не сразу, не в тот первый вечер. То, что я описываю, — это общее впечатление за пару недель, когда я раз за разом наблюдала, как она забирается в ванну, и терла ей спину, и даже помогала ей брить голову бритвой. В купальню могут влезть трое одновременно, если хорошенько ужаться, и иногда Мудзи к нам присоединялась, и тогда мы совершали поклоны и произносили ту маленькую молитву вместе. Когда живешь в храме, на все есть правила, вот, например, в ванне не разговаривают, но иногда Дзико нарушала правило, и тогда нам тоже было о’кей, и мы вели тихие мирные разговоры, и было так спокойно.
Кстати о правилах, у этих двоих были совершенно отпадные ритуалы буквально для всего, для любого занятия, какое только можно представить, ну, например, когда они умывались, или зубы чистили, или даже по-большому ходили. Я не шучу. Они кланялись и благодарили туалет, и читали молитву о спасении всех существ. Молитва эта, кстати, дико прикольная — вот она:
Когда я хожу по-большому, Я молюсь вместе со всеми существами, Чтобы мы избавились ото всей грязи и разрушили Яды жадности, гнева и глупости.