«Моя сербская любовь». Рассказы о любви и о войне
Шрифт:
Действительно, следуя рассуждениям сербского Златоуста, разве историческая миссия сербов в том, чтобы быть худшими из европейцев и подражать самому дурному, что есть в Европе?
Так для чего же воевал югославский солдат? Для чего положили свои православные жизни его боевые товарищи? Для того, чтобы нынешнее мировое правительство, следуя новому Европейскому курсу, заставило сербов подражать самому дурному, что есть в Европе?
Нет. Твердо «нет»! Это говорим мы, потомки русских казаков, воспитанных в верности православному Царю-батюшке, в любви к родной России-матушке и к отеческим гробам. А наших гробов много на Балканах и особливо – в Сербии, стороне-сторонушке самых западных границ
1
1 Испок'oн в'eку – издавна, с древнейших времен, от века веков (синоним).
Постигнув за свою многовековую историю дорогую цену христианского служения и страдания, сербы, как ни один другой народ в Европе, прильнули к Царству Небесному, как пишет Николай Сербский, ради вечного спасения, и заставить вытравить этот непоколебимый дух и веру в Небесное Отечество из памяти сербского народа не сможет никто и никогда!
В одном из интервью с сербским воином Драганом, проходившим лечение в Илизаровском центре, я услышала горькие слова: «Жаль, что русские люди мало верят. Когда я приехал в Россию, то спросил одного русского человека, какой он веры. Тот ответил:
– Не знаю. Я просто русский.
Тогда я сказал:
– Русский – это нация. А какой ты есть веры?
Но тот не знал, что ответить, и не мог ничего о своей вере рассказать. Мусульмане знают, какой они веры, они знают своего бога. А этот русский не знал православной веры, он ответил, что имеет какого-то “своего” бога.
Он ничего не мог сказать о своей вере.
А ведь такая великая русская нация!
Так было и в Югославии: не все знали Бога, не все веровали; не молились, не уважали посты. Но война снова научила сербов Православию, и они знают и уважают Церковь и Бога, чего раньше не было.
А России требовалось знать свою веру еще до войн в Чечне и Афганистане. Русские знают, кто они и кто их враг. Но они не знают своего духа. Поэтому я желаю русскому народу и русским солдатам покрепче веровать!».
Эти слова пронзили мое сердце и оставили в душе глубокую рану. Неужели и нам надо испытать горькие страдания, чтобы также, как и сербы, понять, кто мы, и кто наш настоящий враг? Как бы и нам научиться, по словам сербского воина, познавшего цену жизни и смерти, «покрепче веровать», чтобы быть по-настоящему великой нацией, населяющей Русь Святую, данную нам во обетование Вечной Жизни.
Свою книгу и свою любовь я посвящаю также сербскому солдату – из уважения к православной истории сербского народа, преклоняясь перед мужеством и стойкостью сербских воинов, удивляясь их неистребимой силе противостоять врагу до последнего!
Само имя Ратко созвучно старому славянскому слову «ратник», то есть воин.
Среди сербов издавно ходит притча о том, что скоро их останется столько, что всех сербов можно будет собрать под одно дерево. Образ сербского войника Ратко собирательный в той мере, чтобы через его судьбу и его отношение к миру приоткрыть характер и особенности человека, опаленного гражданской войной. Человека с изломанной судьбой, измененным сознанием, ставшего в тридцать лет глубоким стариком, но нашедшего в себе силы жить, не теряя себя, любить и жалеть людей, отдавая им то лучшее, чему научила его родная Сербия, ее многовековая православная история и культура.
Елена Кибирева,
член Союзов писателей и журналистов России
Часть I. О любви
В канун Рождества
Он пришел в канун Рождества.
С первым днем праздника родилась по-настоящему и наша любовь. Только что прилетев из Белграда, он явился в наш храм и, дождавшись меня у ворот церкви, тихо окликнул:
– Гол'yба…
И больше не вымолвил ни слова, только смотрел своими карими миндальными глазами прямо в сердце.
– Ратко! – Не знаю, удивилась ли я тогда или просто приняла все как само собой разумеющееся. – Я так рада тебе…
На следующий же день я получила сербский шоколадный ликер и чудные зимние розы.
Как же они были хороши!
Он ехал ко мне из своей Сербии ровно три года и восемь месяцев. Конечно, мы оба знали, интуитивно чувствовали, что будем вместе. Знали это еще восемь лет назад, когда только что познакомились в больничной палате, куда его, замученного бесконечной чередой операций на родине, привезли из-под бомбежек Белграда в наш город.
– Помогите ему. Это серб золотой пробы, – звонок из Московской Патриархии решил судьбу боевого офицера, принявшего на грудь, в полном смысле этого слова, шестнадцать вражеских пуль.
Автомат прошил всю его левую половину сверху донизу, породнив до конца жизни с шестью пулями, одна из которых застряла в нескольких сантиметрах над самым сердцем. Он перенес уже более двадцати операций, чуть не потеряв однажды свою жизнь, и перенесет в России еще более десяти.
Он ушел на войну за православные земли Боснии в составе национальной Югославской армии, когда ему было двадцать четыре года. На этой же страшной войне погиб и его восемнадцатилетний брат, но это особый рассказ… Тогда я даже не догадывалась, насколько близко история Сербии коснется моей жизни и какой поистине непредсказуемый крутой поворот ждет меня через десяток лет.
К этой теме я еще не раз вернусь, а пока в городском аэропорту носилки с сербским героем встречает наш курганский писатель Виктор Потанин. Именно ему позвонили из Москвы и высочайше попросили принять участие в судьбе раненого бойца. Ратко была необходима срочная операция в Илизаровском центре. Загнившие боевые раны не давали жить – инфекция костей левой ноги могла иметь трагические последствия. Если бы, волею судеб, он уехал тогда в Австралию, то остался бы, в лучшем случае, без ноги.
Обоюдное внутреннее чутье говорило нам, что мы встретились не случайно, однако наши судьбы соединились в церковном браке много позднее. Конечно, хрупкое, но настоящее чувство распознать необыкновенно трудно, и я не знала тогда, что через эту неожиданную встречу и наши магнитные свидания отважусь написать книгу о моей необъяснимой, трогательной любви к Сербии и ее солдату.
«А ты – моя. И это от Бога!»
Он несколько лет подряд приезжал в Россию лечить израненное тело. Приезжал, лечился, уезжал. Встречались, общались, расставались. Последний раз уехал почти на три года со словами: «Вернусь. Будем женить…»
Любил он кинуть монетку не на орел и решку, а на ребро. Вся жизнь его, можно сказать, балансировала на ребре, и я особо не ждала его, но и не забывала.
Конечно, он приехал. Так должно было быть.
Знал ли, что едет ко мне? Или только думал об этом?! Или кидался мыслями: будь, что будет! Сейчас никто из нас не признается, что каждый ведал свою судьбу заранее. Видимо, мы оба ждали своего часа. И все было в этом ожидании: искушения, страдания, страсти, ошибки, разочарования, несбывшиеся надежды и мечты, сравнения, анализ и выбор. Выбор своего – того именно, что предназначено для тебя Промыслом. Это был трудный, извилистый путь длиной почти в десятилетие. Но и на этих путаных дорогах он, иногда останавливаясь, пристально смотрел в мои смеющиеся глаза и говорил вдруг уверенно: