Моя Шамбала
Шрифт:
Мессинга долго не отпускали со сцены. Аплодировали стоя и выносили на сцену цветы, такие редкие в это время года.
Мать осталась ждать нас с отцом в вестибюле, а мы под-нялись на сцену и пошли искать уборную комнату Мессинга. Это было нетрудно, потому что возле нее толпились люди. Всем хотелось поговорить со знаменитым гипнотизером.
Мы с отцом стали в сторонке, не зная, как пробиться через толпу. Но Мессинг, быстро спровадив пару-тройку поклонников, вышел сам, нашел меня глазами и пригла-сил: "Пройдите", а перед остальными извинился, сослав-шись на усталость.
–
– спросил я.
– Конечно, - кивнул Мессинг.
Перед профессором стояла чашка с дымящимся чаем, и он помешивал чай ложечкой. Я удивился, когда увидел, что Мессинг надел очки. Очки были в черной оправе. Те-перь лицо его было обычным, человеческим, только страш-ная усталость обострила его черты. Напряжение отпустило его, но говорил он тихо и с трудом, словно, делая усилие над собой.
– У вас очень сильное энергетическое поле. В отдель-ные мгновения я даже слышал вас. Вы хотели, чтобы я на-шел вас.
Мы с отцом сидели на потертом дермантиновом дива-не с откидными валиками по бокам. Чувствуя мою нелов-кость, Мессинг спросил вдруг:
– Что вы умеете?
– Ну, - замялся я и, заметив на столе папиросы "Каз-бек", попросил:
– Можно пустую коробку?
Мессинг высыпал папиросы и подал мне пустую ко-робку. Я положил коробку на стол, потер руки одна о дру-гую, чтобы на них не оказалось случайной влаги, и помес-тил ладони так, чтобы коробка оказалась между ними, как бы обнимая ее, но не дотрагиваясь. Коробка шевельнулась, и я повел ее к краю стола, у самого края я убрал руки и, сконцентрировав взгляд на этой коробке, свалил ее со сто-ла. Она стукнулась о пол.
– Браво, - похвалил Мессинг. Глаза его сияли, будто это не я проделал этот несложный трюк, а он сам.
– Что еще?
– Ну, если бы кто-нибудь согласился мне помочь, - ободренный профессором, сказал я. Мессинг встал и пошел к двери. Через некоторое время он вернулся с молодой женщиной, наверно, из тех поклонниц, которые все еще ка-раулили его в коридоре. Лицо женщины покрыл румянец, и она светилась вся от счастья. Еще бы, удостоилась чести быть приглашенной самим Мессингом. Я мгновенно опре-делил, что материал податлив, и мне будет стоить неболь-шого труда показать на ней свое умение. Так и случилось. Едва она опустилась на диван рядом с отцом, куда указал ей Мессинг, я произнес:
– Встаньте!
– голос мой звучал сухо и резко. И я уже не принадлежал себе, я перестал видеть окружающие предме-ты; всё, кроме лица женщины, отступило на второй план и, как бы, покрылось серой пеленой. Так художник-портретист оставляет фигуру позирующего объекта в цен-тре холста, закрашивая фон одним тоном.
Женщина встала, но лицо ее выражало недоумение, которое быстро стало исчезать под моим взглядом, а я по-дошел совсем близко, но при этом не сделал ни одного жес-та и не произнес ни одного слова.
– Всё, она никого не слышит, кроме меня, - сказал я Мессингу, и уловил недоверие на его лице.
– Что бы вы хо-тели, чтобы она выполнила?
– Что хотите, - оживился Мессинг.
– Она сейчас возьмет папиросу из вашей пачки, за-жжет ее и передаст вам. При этом я не скажу ей ни олова.
Я мысленно повел женщину к столу, мысленно заста-вил ее взять папиросу из пачки, зажечь от спички, которые лежали на столе, и протянуть профессору.
В таких случаях я почти физически ощущал все дейст-вия, которые проделывал мой подконтрольный объект, то есть я, словно сам, брал папиросу, сам зажигал спичку и прикуривал. Поэтому ничего удивительного не было в том, что я закашлялся. Одновременно закашлялась женщина. Потом я усадил ее назад на диван и стоял, ожидая, что ска-жет Мессинг.
– Более чем убедительно.
Я дотронулся до плеча женщины и вывел ее из состоя-ния гипноза. Она удивленно посмотрела на меня, потому что я стоял рядом, и она успела увидеть мою руку, которую я отводил от ее плеча.
– Что-нибудь не так?
– спросила женщина, инстинк-тивно поправляя прическу.
– Нет, нет. Все так!
– весело успокоил ее Мессинг.
– Как вам понравилось мое выступление?
– Изумительно, изумительно! Вы чародей, вы маг! Я не могла уйти просто так, не сказав вам этого.
Женщина пылко произносила свой монолог, прижав кулачки к груди и привстав с дивана.
Мессинг поблагодарил ее и тактично выпроводил из комнаты, выслушивая по дороге к двери горячие компли-менты своему таланту.
Все что случилось с ней в этой комнате, женщина не помнила. Разве что где-то глубоко в подсознании осталась картинка, как на киноленте, но это вряд ли помешает ей нормально жить.
Вольф ... извините, не знаю вашего отчества, - подал голос мой отец.
– Григорьевич.
– Вольф Григорьевич, понимаете, сила Володи не в том, что он показал. Это все, как бы, сопутствующее, внешнее что-ли. Меня беспокоит его внутренний мир, совершенно не укла-дывающийся в привычные рамки. И я вижу, что ему очень тя-жело. Он раздваивается, потому что его другой мир находится за пределами нормального восприятия.
– Как это выражается?
– быстро спросил Мессинг.
– Соприкасаясь с предметами, которые держал тот или иной человек, или, оказавшись в том месте, где происходи-ло нечто важное, Володя может погрузиться в такое состоя-ние, когда видит яркую картину происшедшего месяц назад или год. Он видит вещие сны. И они сбываются в глобаль-ном масштабе.
– Состояние каталепсии, - определил Мессинг.
– Я бы не определял это как состояние каталепсии, это что-то большее. Я знаю, что в этом состоянии вещают, но здесь совсем не то.
– Каталепсия сейчас трактуется шире, чем оцепенение. Телепат в состоянии каталепсии может предвидеть буду-щее. Что еще?
– терпеливо поинтересовался Мессинг.
– Еще он лечит. Его руки способны творить чудеса. Правда, мы стараемся не афишировать это, и помогает он только близким. Но были факты, когда он погружал в это состояние, о котором я говорил, человека, возвращая его к дородовому периоду и, как бы, заставляя его вновь поя-виться на свет, И у того исчезало без следа серьезное пси-хическое заболевание.