Моя сто девяностая школа (рассказы)
Шрифт:
К нам подошел учитель математики Пестриков и сказал:
– Ребята, справа у разваленного дома лежит большая балка. Перетащите ее в школьный двор, она нам пригодится.
Мы побежали к балке, и десять человек подняли ее. Все поднимали, а одиннадцатый - Женька Данюшевский - командовал: "Раз, два, взяли!" Конечно, командовать было легче, чем поднимать и нести. Мы это ему сказали, он обиделся и перешел на подметание.
Взяв метлу, он размахивал ею и только разгонял мусор по всей площадке.
Одну он поднимал, а десять оставлял валяться. Мы ему это сказали, он обиделся и ушел. Я побежал за ним.
– Куда ты, Женька?
– спросил я.
– Все работают, а ты хочешь смыться. Посмотри, как работают Лебедев, Кунин и Андреев. Даже Гая Осипова и та таскает кирпичины. Неужели тебе - мужчине - не стыдно?
И Женьке стало стыдно, и он вернулся и лично перенес пятьдесят кирпичей. Правда, он сложил их совсем не туда, куда нужно было, и нам пришлось их все перетаскивать.
Герман Штейдинг переносил самые тяжелые камни и балки. По лбу у него катился пот, руки были исцарапаны, но он даже не отдыхал.
– Что тебе - больше всех нужно?
– спросил его Попов.
– Конечно, - сказал Герман, - я же футболист, а мы на этой площадке будем устраивать матчи. И я так думаю, что если взялся за что-нибудь, так уж надо делать по-настоящему.
– А тебе не тяжело таскать такие тяжести?
– Тяжело. Ну и что?
– Ребята! Я сейчас такую дощищу перетащил! Наверное, пуда два, если не больше, - сказал Толя Рясинцев.
– Покажи ее, - попросил Чернов.
– Не помню, куда ее положил.
– А ты вспомни.
– Не могу вспомнить.
– Не было такой доски, - сказал Чернов.
– Зачем ты врешь?
– Я не вру, - сказал Толя, - я только немножко пофантазировал.
– Помоги лучше мне перенести эту трубу, - сказал Герман.
Толя ухватился за конец чугунной трубы, а Герман за другой конец.
– Не сачкуй, - сказал Герман, - я взял на себя всю тяжесть, а ты еле коснулся своими пальцами. Не бойся их замарать.
И Толе пришлось потрудиться. Он тяжело дышал и был красный, как светофор. А наш школьный фотограф Федя даже заснял его для стенгазеты.
Две недели трудились, и вот мы закончили работу.
Сегодня на нашей спортплощадке Павка Коротков, Леся Кривоносов и Ермоша Штейдинг показывают класс игры в футбол, а Дина Лакшина устанавливает рекорды в беге на сто метров.
Мы смотрим на светлую, сверкающую чистотой площадку, и наши глаза лучатся радостью. Это мы построили, это наш труд! И Толя Рясинцев гордо говорит:
– А что, ребята? Мы честно поработали.
БАНЯ
У нас были зимние каникулы. Делать было нечего.
Я играл во дворе с Колей Зеленчеевым в прятки, но, куда бы я ни прятался, он меня сразу находил, и мне стало скучно. Я вышел к парадной нашего дома на Большой проспект и стал считать, сколько проходит мимо мужчин с усами. Это мне тоже быстро наскучило, и я хотел было уже идти домой, как вдруг появились Романов и Селиванов.
– Что ты делаешь?
– спросил Ромка.
– В основном ничего, - ответил я.
– Подходяще, - сказал Селиванов.
– А мы вот собрались в баню.
– То есть?
– В прямом смысле этого слова.
– Ты знаешь, что такое баня?
– спросил Ромка.
– Я никогда в бане не был.
– Значит, ты ничего в жизни не видал!
– заявил Ромка.
– Бери полтинник, чистое белье, мыло, мочалку и идем с нами.
– Разве мытье - это развлечение?
– спросил я.
– Самое лучшее! Это театр, кино и, если хочешь, даже цирк. Пойдешь с нами - не пожалеешь.
– А зачем полтинник?
– То есть как зачем? Купишь входной билет и веник.
– А зачем веник?
– Ребенок!
– сказал Леня.
– Он не знает прелести веника. Мы тебя будем им бить. Это наслаждение.
– Для кого? Для тех, кто бьет?
– Идиот. Для тех, кого им бьют. Он наивное дите, он не знает настоящей радости жизни. Если хочешь идти с нами, немедленно собирайся. Мы ждем не больше пяти минут.
Я решился. Дома была только тетя Феня, так что особых разговоров не было, я быстро добыл пятьдесят копеек, взял в ванной кусок мыла, схватил мочалку, полотенце и достал чистые трусы. Все это я уложил в портфель, выкинув из него тетради и учебники, и выскочил на улицу.
Леня и Ромка ждали меня в парадной.
– В Пушкарские бани, - сказал Ромка.
И мы вышли на Большую Пушкарскую улицу.
Баня выглядела как обыкновенный дом, только из трубы на крыше валил дым. Значит, что-то топилось.
Ленька купил три билета, а Ромка купил что-то вроде короткой метлы из связанных в пучок березовых веток с листьями. Это был веник, и он удивительно пахнул березовой рощей.
– Отличный веник!
– сказал он.
– Нам его хватит на всех троих.
Мы сдали в гардероб свои пальто и шапки, получили номерки и поднялись по полутемной лестнице в предбанник.
Здесь было много мужчин, они курили, и стоял дым.
Кто-то раздевался, а кто-то одевался. Пахло свежими простынями. Многие мужчины ходили в длинных рубахах и в кальсонах со штрипками, белые, как привидения.
– Скорее раздевайся, - сказал Леня.
– А то может не хватить шаек.
Мы разделись и в чем мать родила пошли по коридору, ступая босыми ногами по мокрому коврику к двери, которая вела в баню.