Моя сто девяностая школа (рассказы)
Шрифт:
Козу надо пасти на травке. Трава - это ее питание. Будешь приходить из школы и ходить с ней на Стрельнинскую улицу. Там, в конце улицы, есть что-то вроде запущенного садика, и в нем много травы. Придется гулять с ней по часу в день.
– Хоть по два!
– радостно закричал я и тотчас же представил себя в роли пастуха, с хворостиной в руках.
– Я буду изучать ее, - оказал я, - буду записывать ее поведение и, может быть, даже напишу статью в нашу классную стенгазету: "Козы и их разведение в средней полосе России".
– Завтра я ее приведу, - сказал
– А как мы ее назовем?
– У нас в Нахичевани, - сказала мама, - была коза по имени Мурка.
– Очень хорошо, - сказал папа, - мы ее так и назовем.
Утром в школе только и было разговоров о моей козе. Селиванов даже предложил привести ее на урок зоологии.
Все мне страшно завидовали и предлагали помочь пасти.
Окончились занятия, и я бегом кинулся домой. Только я прибежал, пришел папа. Он тянул на веревке черную маленькую козочку с небольшими серыми рожками. У нее были маленькие карие глазки, жиденькая бородка и крохотное белое пятнышко на спине.
– Наша молочная фабрика!
– шутил папа.
– Очень симпатичное животное, - сказала мама, - но у меня нет уверенности, что у нее будет молоко.
– Почему это нет уверенности? Что это за вечные сомнения?
– рассердился отец.
– Мне так кажется, - сказала мама.
– Почему это тебе так кажется?
– Потому что это козел, - сказала мама.
И действительно, выяснилось, что это козел.
Папа был страшно смущен.
– Пойду отдам его обратно, - сказал он.
– Пусть возвращают мне деньги.
Я заплакал. Мне очень понравился козлик, и я ни за что не хотел с ним расставаться. Я умолял оставить его, доказывал, что с козлом я буду лучше учиться, клялся, что у меня будут только отличные отметки, уверял, что козел будет оказывать на меня хорошее влияние.
Мама приняла мою сторону.
– Тебя надули, - сказала она отцу, - но козлик не виноват. Пусть он останется.
– А как мы его будем кормить?
– спросил отец.
– Мы и сами плохо едим, а тут еще козел...
– А как ты думал его кормить, когда считал, что он коза?
Это было убедительно, и отец согласился.
Имя козлу оставили Мурка и поселили его в крохотной кладовой за кухней.
Мама напоила его молоком, которое заняла у соседей, и дала ему хлебную корочку. Мурка все съел. Видимо, он был голоден.
Соседи по лестнице посмеивались над нами, а инженер Харитонов из десятой квартиры говорил:
– Роскошно живут эти Поляковы! Люди не знают, как прокормить себя, а они завели козла!..
Я быстро подружился с Муркой. Ему нравилось ходить со мной в садик, на травку, и он чувствовал, ч го я люблю его, и платил мне взаимностью. Хорошо было в садике. Желтели, как маленькие солнышки, одуванчики у разломанного забора, тянулись тоненькие, почти прозрачные пастушьи сумки, и капельки росы сверкали на удивительно зеленой траве.
Мурка медленно прогуливался и жевал сочные листья подорожника. А я нежно подгонял его прутиком, а то садился на камень у калитки и пытался учить уроки, глядя одним глазом в учебник, а другим следя за козликом.
Однажды в школе Вадька Попов сказал мне:
– А что, если я сегодня пойду с тобой пасти твоего Мурку? Ты дашь мне поводить его за веревочку?
– Конечно, - сказал я.
– Что за вопрос! Пожалуйста.
И мы пошли ко мне домой.
Я вывел из кладовки козленка, мы вышли вместе из парадной нашего дома, перешли Большой проспект, вышли на Стрельнинскую улицу, я передал веревочку Вадику, и Вадик торжественно повел Мурку, гордо поглядывая на прохожих. Гуляли мы втроем - Вадик, Мурка и я - часа полтора, а потом повели Мурку домой. И тут Вадька нашел ржавый железный обруч от бочки и привязал его к Муркиной веревке.
– Зачем ты это делаешь?
– спросил я.
– Увидишь, как он сейчас покатит обруч, - ответил Вадька.
Он поставил обруч, Мурка пошел, и обруч покатился за ним. Но, наехав на лежачий кирпич, обруч упал, звякнул, и испугавшийся Мурка подскочил и помчался.
Испуганный козел мчался по Стрельнинской улице, за ним громыхал по плитам тротуара обруч и приводил козла в исступление. Мы бежали за ним.
– Мурка! Стой!
– кричал я.
– Мурка!..
Но козел ничего не слышал и не видел. Пригнув голову, он мчался по тротуару, и встречные прохожие шарахались в сторону. Козел выбежал на Большой проспект и помчался по мостовой, навстречу трамваям и сигналившим автомашинам.
Вадька, бледный как полотно, бежал за ним и что-то кричал. Я думал, что у меня выскочит сердце, так я бежал за ними.
Громыхание обруча заглушало звонки трамваев.
Появился милиционер. Он ринулся за козлом. Догнал его перед самым носом трамвая, наступил сапогом на обруч, и Мурка остановился.
Подбежали мы с Вадькой.
– Чей козел?
– спросил милиционер.
– Наш, - сказал я.
– Наш козел.
– Что значит "наш"?
– Значит, мой, - сказал я.
– Моего отца...
– Ну вот, пусть отец и приходит за козлом в милицию. В шестнадцатое отделение. И еще штраф уплатит за нарушение козлом правил уличного движения. Где это видано? Трамвай остановил, граждан пешеходов перепугал. Может, он бешеный, ваш козел...
– Он нормальный, - сказал я, - вполне нормальный.
– Значит, вы ненормальные, - сказал милиционер.
– Отдайте нам козла, - умолял я, - он больше не будет!
– А кто ему обруч привязал?
– Это я привязал, - сказал Вадька.
– Я хотел поиграть с ним.
И милиционер взялся за веревку, отвязал обруч и повел козла в милицию.
– Ты не виноват, - сказал Вадик.
– Это была моя идея, и я пойду с тобой к твоему отцу.
Мы пришли домой, и Вадька честно рассказал папе все как было.
– Очень грустно, - сказал отец и пошел в шестнадцатое отделение милиции.
Там он уплатил штраф, и ему вернули козла, но папа не повел его домой, а отдал дворничихе в своей поликлинике. Она жила за городом, у нее были две козы, и козел ей был очень кстати.