Моя судьба. История Любви
Шрифт:
Еще до нашего приезда сюда доставили необходимое оборудование, весившее 15 тонн, в том числе и устройство для образования «дымки», которое очень заинтриговало таможенников. Наш инженер по свету Жак Рувейроли установил в огромном театре Дворца выставок 350 прожекторов; к нашему прибытию все было готово.
Здание этого театра — своего рода подарок Пекину от Москвы в пору их «медового месяца» в 50-е годы. Жаль только, что за кулисами этого монументального сооружения нет артистических уборных!
И потому, отвешивая самые любезные поклоны, меня устроили в огромном фойе, где стоят мягкие кресла — в них во время антракта отдыхают важные лица. Для меня один из углов помещения отгородили большой ширмой. Тут я могла переодеться, наложить с помощью Лили грим, но умывальника
Нас ожидал еще один сюрприз: здешний оркестр обладает высоким мастерством, и музыканты быстро нашли общий язык с гитаристом Николя д`Анжели, группой ударных инструментов под руководством Арпино и пианистом Планшоном. Был и другой сюрприз: меня буквально осыпали гвоздиками — в Китае считают, что эти цветы приносят счастье. Не принять их я не могла и старалась только не смотреть на них, потому что во французских театрах верят, будто гвоздики приносят беду. Об одном лишь я упросила Рувейроли: поменять на сцене занавес, который был зеленого цвета. Уж с этим я примириться не могла!
Дворец выставок — громадный комплекс, соседствующий с Зоологическим садом, где, как я узнала, живут панды. Зоопарк, как и у нас, стал тут неким символом охраны природы. В окружении работников телевидения я отправилась полюбоваться пандами. К сожалению, нам это так и не удалось: перед клетками с этими животными всегда стояла толпа. Толпа здесь собирается по любому поводу. Перед зданием театра висели афиши о моих концертах; одна из них была на китайском языке, и я решила там сфотографироваться. Не успели мы остановиться перед ней, как нас тут же окружили люди; они подъезжали на велосипедах, и вскоре собралось человек 300, потом 500 — всем хотелось узнать, что происходит. Я всегда очень боюсь толпы, но в Китае толпа — совсем особая, в ней чувствуешь себя спокойно. Никто не толкается. Люди не обступают вас вплотную. Они проявляют к вам любопытство, но всегда приветливы. Им не свойственна агрессивность. Китай — страна улыбок. Здесь вам улыбаются от души, а не из учтивости, как, например, в Японии. Все китаянки, которых я видела, носят челку, а когда они едут на велосипеде, то — подобно мне! — надевают вуаль, чтобы защитить лицо от пыли и солнца.
Нас поразило, что за 12 дней нашего пребывания в Пекине мы ни разу не услышали детский плач. Ребенок здесь — настоящий король, ведь закон, принятый в годы ужасного голода, предписывает супружеской чете иметь только одного ребенка — в противном случае она лишается социальной помощи. Мы думали, будто в Китае все носят одежду из синей хлопчатобумажной ткани, но разноцветные детские костюмчики так красочны, что просто в глазах рябит. Мы снимали для телевидения фильм о детском саде и были поражены врожденной музыкальностью, пластикой и чувством ритма малышей.
Через два дня после приезда мы проводили пресс-конференцию, и советник французского посольства по вопросам культуры сказал нам:
— В зале присутствуют восемьдесят журналистов… Такое нечасто бывает. Но выступления Мирей вызывают особый интерес: она первая иностранная артистка, приглашенная в страну, и она первая в Китае дает благотворительный концерт!
Спонсором этого концерта была авиакомпания «Эр Франс», он был устроен в пользу людей, ставших инвалидами в результате эксцессов времен «культурной революции». Глава их ассоциации — сын самого Дэн Сяопина, выброшенный из окна хунвейбинами. Он до сих пор не оправился от полученных увечий и принимал меня в военном госпитале, сидя в больничном кресле на колесах. Он горячо поблагодарил меня за 37 000 юаней (примерно 102 000 франков), которые принес концерт. Об этом сообщили газеты. Мы присутствовали на многих приемах; особенно мне запомнился банкет в старинной гостинице, сохранившей роскошное убранство начала века, там приглашенным предлагали отведать 23 блюда!
Остался в памяти и обед, устроенный Пьером Карденом. Сам он, к сожалению, приехать из Парижа не мог и потому не услышал тоста, который я произнесла в память о генерале де Голле (если б не генерал, вряд ли бы я попала в Китай), не услышал он и то, как я пела дуэтом с министром культуры знаменитую и столь популярную в этой стране песню о цветке жасмина. Каждый вечер, когда я исполняла ее в концерте, в зале раздавались возгласы «браво» и зрители хором негромко подхватывали ее.
Эту восхитительную поездку омрачило одно печальное обстоятельство: Джонни заболел. У него сильно повысилась температура, и его надо было положить в больницу. Приехавший с нами врач обратился за помощью к местным властям: необходимо было срочно сделать различные анализы и рентгеновские снимки. Главный врач больницы, очень славная женщина, взяла его под свое наблюдение. Я очень тревожилась за дядю Джо: он был так слаб, что двум мужчинам пришлось отвести его к машине и сопровождать в больницу; но, тем не менее, по вечерам мне приходилось петь. И присутствовать на официальных приемах. И при этом, по примеру китайцев, улыбаться.
Стоит упомянутъ о моих туалетах — они от Пьера Кардена… В моих глазах Пьер Карден — гений. Я стремилась выступить перед публикой во всеоружии, а в арсенале певицы платье играет не последнюю роль.
Женщина-врач за четыре дня поставила Джонни на ноги. Мы хотели ее отблагодарить и пригласили на один из моих концертов. Она решила посетить концерт в день своего отдыха. По техническим причинам представление перенесли. Мы попытались ее об этом предупредить. Телефона у нее дома не было. Узнали адрес, она жила в отдаленном квартале, куда не так-то просто было добраться. Посланный туда шофер так и не сумел ее разыскать. Джонни чуть было снова не заболел от огорчения.
Наш последний день в Пекине походил на марафон: следовало непременно завершить съемки для телевидения. Я все дни была так занята, что не могла найти времени, чтобы осмотреть то, что осматривают все, кто приезжает в Китай, — «Запретный город»!
В тот день я встала в четыре утра. Матита вымыла мне голову шампунем и уложила волосы. В шесть часов мы были уже перед северным входом в «Запретный город»; здесь жители Пекина на восходе солнца занимаются своеобразной гимнастикой. Этот национальный вид спорта называется «тайцзы»; им занимаются тут вместе (и молодые люди, и старики, словом, почти все), но каждый на свой лад и в собственном ритме, не оглядываясь на соседа. Эта гимнастика не похожа, совсем не похожа ни на шведскую гимнастику, ни на аэробику! Движения в ней очень медленные, очень плавные, необыкновенно гибкие, совершают их без перерыва, переходя от одного к другому. Этим зрелищем любуешься, как танцем в постановке Бежара. С удивлением наблюдаешь, что люди в повседневной будничной одежде начинают трудовой день своего рода обрядом; я воспринимаю его как немую молитву, обращенную к Тому, кто позволил нам родиться и поддерживает в нас жизнь. Такой же гимнастикой занимаются и в других местах — в городских парках и даже на улицах. Но особенно впечатляет она тут, у северного входа в «Запретный город». К тому же — для французского и для китайского телевидения — было приготовлено особое зрелище. Завершив занятия «тайцзы», большая группа людей начала повторять те же движения все быстрее и быстрее, превращаясь на наших глазах в грозных бойцов. Для достижения большего эффекта человек 20 вооружились саблями к полному восторгу толпившихся вокруг зрителей.