Моя сумасшедшая
Шрифт:
Многих слов он не знал, но смысл был ясен как божий день.
Воспоминания так захватили Ягодного, что только визгливый брех вывернувшейся из подворотни дворняги заставил его встряхнуться. Объект продолжал двигаться к проспекту, шагах в ста.
От смерти, в том числе и голодной, его спас Вячеслав Карлович. После лечебницы Ягодный совсем было начал загибаться от бессонницы и сверливших темя голосов, однако вышло так, что в один из дней он оказался в следственном изоляторе. Кроме прочего, доводилось и воровать, а это вам не торговля семечками и не попрошайничество по вокзалам. В битком набитой мелкой шушерой общей камере Балий с первого взгляда углядел его и выцепил. Чудо, и все тут. Приставил к должности, определил жалование, согрел душу. И были у них дела не чета сегодняшнему… Как раз в тот год, когда умерла мать… Да возьми ж ты себя в руки, Богдан Ильич, не пали последние нервы, никуда этот коновал теперь от тебя не денется…
Дамочка наконец-то добралась до своего дома, скрылась в парадном. Полчаса и более того все было тихо-спокойно. Еще потоптавшись, Ягодный решил, что теперь не грех и покинуть пост. Спит, небось, нагулялась. В управлении в семь откроется ведомственная столовая, а там и начальство подоспеет…
В девять тридцать он входил в кабинет особоуполномоченного ОГПУ.
На прием Ягодный напросился сам, чего обычно никогда не делал. Проглотил тарелку серых макарон-перьев с подливой, выпил жидкого компоту и подался в скверик наискось от здания управления. Минут сорок безмятежно сидел, щурясь на раннее солнышко, покуривал, разглядывал прохожих, пока к главному входу серого здания не подкатила машина Балия. Сразу после этого поднялся наверх и доложил о себе в секретариате. Ему велели подождать.
Еще в очереди в столовой он узнал о Булавине и понял, что начальству сегодня будет не до него, однако намерений менять не стал. Когда же протиснулся в залитый косыми солнечными лучами кабинет, мигом успокоился. Начальство было в духе, настроено бодро, несмотря на припухшие веки и мятые, будто с недосыпу, подглазья.
— Ну что у тебя, Богдаша? — нетерпеливо-весело поинтересовался Вячеслав Карлович и тут же предложил агенту рюмку коньяку.
Ягодный удивился: такого еще не случалось, однако отказался. Не хотелось ломать кураж благодетелю, но служба есть служба.
— А я выпью, — заявил Балий. — Гости, черт бы им… лег поздно, голова кругом… Ну что, брат, говоришь — плохи мои дела?
— С чего вы взяли? — насупился Ягодный. — Я и рта раскрыть не успел.
— Так ведь на роже твоей мрачной написано, — засмеялся Вячеслав Карлович, махнув рюмку. — Ну, давай, рассказывай…
В ходе доклада Балий не проронил ни звука, только слегка покраснел лицом и ходуном заходили желваки на скулах. Затем рывком встал, обогнул стол и вплотную приблизился к агенту.
— Кроме лекаря твоего никого не было?
— Ни пса, — Ягодный почему-то напрочь забыл о мужчине, заходившем в аптеку. — Я, Вячеслав Карлович, как опознал этого Борулиса — через силу себя сдержал. Если б не дело, как на духу говорю — пришил бы падлу на месте. За то, что он на Сабурке со мной творил, шкуру живьем содрать — и мало…
— Ты вот что, Богдан, — Балий коснулся плеча агента. — Доктора забудь. Понял? С ним я сам разберусь, но придется погодить. Не тронь его пока. И не расстраивайся: стариной, брат, все равно придется тряхнуть. Нужно, чтоб сегодня к вечеру ты убрал того, который постоянно живет в подвале. Художника. Фамилия — Валер. Знаешь в лицо, не ошибешься?
Ягодный ответил внимательным взглядом исподлобья, кивнул.
— Вот и ладно. После получишь отпуск на пару недель — поезжай куда-нибудь, отдохни, здоровье поправь. Деньги и паек тебе выпишут сразу, я распоряжусь…
После ухода Ягодного Вячеслав Карлович отдал распоряжения секретарю и приказал срочно вызывать Мишарина. В кабинет с озабоченным видом заглянул Письменный, но Балий только помахал: мол, занят, не до тебя. Порученца встретил стоя, бережно потирая снова наливающийся жидкой болью затылок.
— Благодарю, Геннадий, вчера сработал оперативно. Присаживайся… Выпьешь со мной? — на столе возникла бутылка «Греми» и две синие хрустальные стопки.
— Дело нехитрое, Вячеслав Карлович, — Мишарин осторожно опустился на краешек стула, расправил складки гимнастерки. — Сегодня не откажусь. Как говорится, сколько водки, столько песен…
— По настоящему делу соскучился? — усмехнулся Балий. — Будет тебе работенка. Придется помозговать как следует. Сегодня вечером Ягодный проведет спецакцию по адресу: Рыжовский переулок, семь. Твоя задача — держать его под контролем на всех этапах, а затем оперативно повернуть все так, чтобы след вел прямиком к Богдану. Чтоб комар носа не подточил.
— След? К Ягодному? — удивленно переспросил офицер.
— Именно. Ты в этих вопросах дока, учить тебя нечему. Главное — сам нигде не светись, в особенности в уголовке. Действуй через третьих лиц. Теперь — детали…
— Насколько я понимаю, — Мишарин поставил на стол опустевшую стопку, — с Богдашей Ягодным придется распрощаться.
— Грамотно мыслишь. По месту жительства. Суицид. На то у него и справка в кармане.
— То-то я смотрю, товарищ Балий, нервный он стал в последнее время. Возбудимый. Есть, правда, одна неувязочка…
— Твое здоровье… Давай выкладывай.
— Когда я вчера к нему заехал, с Ягодным была барышня.
— Видела тебя?
— Забрал обоих. Барышню пришлось доставить в общежитие.
— Кто такая?
— Студентка электротехникума. Член КСМУ. Ничего себе бабочка.
— И ее, — Вячеслав Карлович постучал мундштуком папиросы о коробку, взялся за опустевшую рюмку. — Хотя нет… Лишнее. Вот что: пусть просто исчезнет из города. Будто и не было…
Юлия укладывала вещи в чемодан, когда впервые за день подал голос телефон. На часах было ровно четыре. Она нехотя сняла трубку — ни малейшего желания говорить с мужем у нее не было. Но это оказался Казимир, полная неожиданность.
— Дiвчинко! — прокричал далекий голос. — Что ж ты сразу ничего не сказала? Марьяна и отец Василий только что ушли. Благодарят. Оба едут сегодня, но разными поездами.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как лом на морозе. Слова пана аптекаря, — он хмыкнул. — Доктор будет к девяти. Перебираюсь в дом скорбных умом. Самое место.
— Я постараюсь навещать тебя.
— Почему голос печальный?
— Я ухожу от мужа, Казимир. Еду к родителям. Хотя боюсь — просто так он меня не отпустит. Когда все немного уляжется, свяжусь с твоим врачом…