Моя Святая Земля
Шрифт:
Напильник врезался в кованое железо, как в рыхлое влажное дерево - это был волшебный напильник, король был сильнее, чем любой юноша его возраста, это был сон! Во сне любой всемогущ! Гельринг всем существом чувствовал, как исчезают цепи, сковывающие его внутренний жар!
Воздух подземелья задрожал от зноя.
– Ух, ты!
– король вытер пот со лба.
– Жарковато!
– То ли ещё будет!
– воскликнул Гельринг.
– Отойди, король людей, если не хочешь превратиться в жаркое!
Король прижался к стене, смотрел зачарованно.
Серебро - драконья чешуя - полилось сквозь кожу. Гельринг расправил крылья - и выдохнул на замок струю огня. И ещё раз.
Металл, раскалённый добела,
– Теперь эту!
– закричал король, показывая на окованную сталью дверь в подземелье. Его лицо покраснело, волосы прилипли ко лбу, а пот тёк струйками.
– Чудесно, чудесно, дракон! Просто жжёшь!
Гельринг вышел из клетки, потянулся - и выдохнул струю вулканического жара. Дерево загорелось, металл потёк, лопались камни, держащие дверную коробку. Человек должен был вспыхнуть и сгореть, как свеча, но человек был белый король, дракон с королём были волшебники, они были во сне и заодно, они могли всё - и Гельринг слышал за спиной восторженный голос:
– Молодец! Какой же ты молодец, дракон! А ну - ещё!
Гельринг вышиб дверь и шагнул сквозь стену огня. Оказался в высоком, гулком и длинном зале, лунный свет падал из окон под самым сводом, за спиной гудело пламя, откуда-то спереди и сверху грохотали сапогами люди, орали: "Пожар! Пожар!" - и Гельринг слышал это как сквозь вату. Он огляделся, размышляя - и тут же голос короля, бесплотный, покрывший и треск пламени, и вопли, и грохот сказал:
– Лети. Лети, дракон. Пожалуйста, лети.
Я тебя найду, если ты существуешь, пообещал Гельринг мысленно, уверенный, что белый воин людей всё равно его слышит. Я найду тебя, я тебе отплачу. Драконы никогда ничего не забывают.
– Лети же!
– почти приказал голос - и Гельринг взлетел.
Бок резануло острой болью, но это уже не имело значения. Стёкла разлетелись со звоном. Загрохотали выстрелы.
И тут Гельринг вдруг осознал, что проснулся.
Он лежал крыльями на восходящем потоке - и ветер нёс его вверх и вверх, к самой заиндевелой луне. Внизу качалась земля, мелькали факелы - и язык пламени, вырываясь из подвальных окон дворца короля людей, лизал стену, плясал и извивался на ветру. Каждое движение крыльев, каждое напряжение мускулов отдавалось в боку, но человеческий город уходил назад и вниз, а холодный воздух оседал каплями измороси на горячих серебряных крыльях и срывался дождинками.
Гельринг освободился. Он вырвался из плена во сне. Его вывели, как сомнамбулу, как призрак сквозь зеркало.
Благой король, которого нет.
Благой король, который есть. Дракон не может остаться у человека в долгу. Если тот, что выпустил Гельринга из клетки, впрямь существует, дракон найдёт его и предложит всё, что человек пожелает.
За свободу полагается благодарность.
А дальше... дальше всё зависит от человека.
***
Эральд спал, и по его лицу текли капли пота, а само лицо было сосредоточенным и напряжённым, почти болезненно. Сэдрику страшно хотелось расстегнуть куртку своего государя, чтобы тому было полегче дышать, но он боялся даже шевельнуться неловко, чтобы не разбудить Эральда и не испортить всю его работу.
Лео понял, поднес ледяную ладонь к королевскому лбу. Эральд вздохнул чуть легче.
– У него - жар?
– спросил Лео неслышно, одним движением губ.
Сэдрик мотнул головой.
– У него - дракон, - ответил он так же беззвучно.
– Не мешай.
Это была магия высокого порядка, магия, о которой Сэдрик даже не слыхал. Благой государь меняет явь во сне - об этом не говорилось и в легендах. Правда, когда-то Зельда рассказывала Сэдрику, что истинный белый воин может явить себя во сне, донести весть, если пожелает, но "благословить" или "предупредить" и "выпустить из клетки дракона" - это, всё-таки, очень разные вещи.
Эральд улыбнулся во сне и шевельнул губами.
"Лети".
"Пожалуйста, лети".
Сэдрик выдохнул: гора с плеч. Эральд мотнул головой, потянулся и открыл глаза. Улыбнулся уже наяву.
– Ты сделал?
– потрясённо и, скорее, утвердительно, чем вопросительно сказал Сэдрик.
– Он сделал, - кивнул Эральд с мечтательной миной и сел.
– Какой красавец... особенно, когда летит... серебряный... не знаю. Не знаю, как это описать. Хотел сказать "птеродактиль", но никакой он не птеродактиль, на самом-то деле. Чудо он серебряное, особенно в драконьем виде. Но и в человечьем - тоже серебряное. Недоверчивое, злое и заносчивое, - и снова улыбнулся.
– Замечательный.
– Вы видели дракона, государь?
– спросил Лео.
– Он совсем юн? Птенец?
– Да не то, чтобы. Примерно нашего возраста... молодой, конечно. Недружелюбный.
– Брось, - возразил Сэдрик.
– Он же не попытался тебя убить? Нет? Ну, вот, значит, дружелюбный. Он же дракон, а не птичка Божья... Но ты вот что мне объясни: как же ты во сне ухитрился его выпустить наяву? Никто во сне замок наяву не отопрёт. Что это за магия такая, а?
– Я и не выпускал, - Эральд задумался и размышлял с полминуты, видимо, прикидывая, как объяснить такую невероятную вещь.
– Он сам вырвался, - продолжил король после долгой паузы.
– Понимаешь, Сэдрик, он летел во сне, как люди ходят во сне. Если я что и сделал, так это не дал ему проснуться раньше времени.
– Ни беса не пойму, чтоб мне сгореть!
– Мне показалось, - медленно, обдумывая каждое слово, проговорил Эральд, - что эти знаки, запирающие огонь, влияют, скорее, на волю и разум драконов, чем на их тела. А дракон спал, он раскрылся - и я его убедил, что его душа свободна. Что её ничто не держит. И от его клетки тут же одни головешки остались.
– Так ты не шутил, когда сказал, что он сам?!
– поразился Сэдрик.
Эральд кивнул.
– Знаешь, я уверен, что теперь этого дракона будет вообще не запереть, - сказал он с удовольствием.
– Нельзя запереть душу того, кто осознал себя совершенно свободным... Они его взяли врасплох, ребята. Подстрелили из этого... из мушкета, да? Видимо, от боли он отключился... потерял сознание... и в этот момент его и заперли. Он был одинок, его мучили, он не знал, что делать... ну и тут я. Больше всего старался... ну, это... исцелить наложением рук. Не исцелил, конечно - рана воспалилась, гноится, такое за минуту не вылечишь - но, кажется, ему стало немного легче. Или он сам себе внушил, что стало легче. Что хватит сил. Почувствовал себя свободным - и давай всё поливать напалмом! У них там была пожарная тревога в полный рост, - Эральд рассмеялся и вдруг посерьёзнел.
– Дракон обещал меня найти, - сказал он неожиданно рассеянно, поднимая на Сэдрика глаза.
– Наверное, найдёт. Есть ещё одна вещь.
– Так, - нахмурился Сэдрик.
– В чём дело?
– Когда дракон взлетел, - смущённо сказал король, - я подумал, что Алвин, наверное, тоже спит. Он правда спал, но его почти сразу же разбудили вопли про пожар. Хорошо получилось.
– Ты заглянул в его сон, ага, - даже возмущаться было бесполезно.
– Сумасшедший. Ты хоть понял...
Эральд вздохнул, потёр лоб.
– Конечно, понял. Я понял даже больше, чем рассчитывал. Я его не увидел, Сэдрик, - и Эральда передёрнуло с головы до ног.
– Просто всасывающая пустота, вот что это такое. Ворота. Выход. Через эту дыру в наш мир ползёт всякая дрянь, но хуже того - через неё же туда, вниз, в ад, от нас всё утекает. Святая Земля - колония, если можно так сказать.