Моя вторая жизнь
Шрифт:
Иногда она даже застигала меня врасплох. Я думала о чём-то другом – может быть, о колоколах Сан-Аббондьо или узких, извилистых улочках Швейцарии, – а потом видела гору и вспоминала о семье, и мне было стыдно, что я не думала о них и что мне даже начинало понемногу нравиться в этом новом месте.
Что, если я полностью адаптируюсь? Что, если я забуду о них, а они забудут обо мне?
Когда мы вернулись в гостиницу Лилы в Монтаньоле, её отец сидел на террасе, подставив лицо солнцу. Лила представила меня.
– Американка? – спросил он. – Твой дядя – директор?
И он засмеялся, но его смех был не тёплым, как у Лилы, а холодным и насмешливым. Позади него над долиной летел на малой высоте изящный реактивный самолёт авиакомпании «Кроссэйр», напоминавший красно-белую летучую рыбу.
Уходя, я обернулась, чтобы в последний раз на них посмотреть. Лила смотрела на отца, а тот показывал на неё пальцем, словно предупреждая. Она похлопала его по плечу и засмеялась, и я слышала этот смех ещё долго, пока спускалась с холма. Я слышала его на протяжении всего пути с Коллина-ди-Оро. Даже после того, как его уже точно невозможно было бы слышать.
Сны Доменики Сантолины Дун
Я была анчоусом, плывшим на облачке, и тут мимо пролетела птица. Птица смеялась, смеялась и смеялась. Она летела к горе. Я хотела сказать: «Берегись, берегись», но я была неговорящим анчоусом. А потом я провалилась через дырку в облаке и полетела вниз, вниз, вниз. Я так и не упала. Я проснулась.
Глава 7
Королева
Миссис Стирлинг, основательница и хозяйка школы, прибыла в город за день до открытия. Судя по тому, как трепетали преподаватели и рядовые сотрудники в ожидании её визита, можно было подумать, что приезжает сама королева. И в какой-то степени, встретившись с ней, действительно чувствуешь, словно в самом деле встретился с королевой.
Я не знаю, сколько ей лет. Сама она говорила, что ей сто пять, но явно в шутку. Кто-то предполагал, что ей шестьдесят, или шестьдесят пять, или семьдесят. Но я так не думала. По тому, как она себя вела, ей трудно было дать даже шестьдесят.
У неё была копна седых волос, она носила чёрные платья с низким вырезом, длинное перламутровое ожерелье, огромные блестящие серёжки и чёрные туфли на шпильках. Это была её униформа, и она меняла её очень редко и совсем чуть-чуть – например, надевала красные туфли на шпильках вместо чёрных. Миссис Стирлинг была очень элегантной, и, когда она вплывала в комнату, все поворачивались и смотрели на неё. Она знала почти всех по именам и бегло говорила по-английски, по-французски и по-итальянски, причём могла мгновенно перейти с одного языка на другой.
Её дом, Каса-Стирлинг, огромное четырёхсотлетнее каменное здание с высокой колокольней, стоял на самой границе территории школы. У миссис Стирлинг были дома и на территориях других её школ во Франции, Испании и Англии, а ещё вилла в Италии, и она проводила жизнь в разъездах из одной школы или дома в другой, обычно задерживаясь не больше чем на неделю.
У миссис Стирлинг был синий «Вольво», и все знали, что она часто превышает скорость и её заносит на поворотах. Она могла в любой момент сказать «Уезжаю в Англию», сесть за руль и ехать день и ночь через всю Швейцарию и Францию, потом добраться на пароме до Англии и ехать дальше до самой школы. Но если она очень торопилась, то летела самолётом.
Впервые я встретилась с ней в день приезда учеников на открытие школы. Она устроила чаепитие на террасе, люди то заходили, то выходили оттуда. Дядя Макс сказал, что я должна пойти с ним и тётей Сэнди и что миссис Стирлинг «с нетерпением ждёт» встречи со мной. Я не могла даже представить, почему, и очень нервничала, думая, что вот сейчас она на меня посмотрит и крикнет: «Голову ей долой!»
Но она оказалась совсем не такой. Она взяла меня за обе руки, сказала, что у меня очаровательное имя и личико и что она невероятно рада, что я учусь в её школе, а ещё она невероятно рада, что дядя Макс и тётя Сэнди тоже здесь.
Я подумала, что она, должно быть, просто номинальная фигура, как английская королева, и на самом деле ничего не делает, но и тут оказалась неправа. Дядя Макс сказал:
– Она знает обо всём, что происходит, и если ей что-то не нравится, она говорит: «Измените!» или «Исправьте». И она имеет в виду «Сейчас же, немедленно!»
Он выглядел немного испуганным.
– Но я думала, что вы здесь босс, – сказала я.
– Нет, – ответил он. – Босс здесь она, и я этому рад.
– Почему?
– Потому что она знает, что делает. Я не всегда с ней соглашаюсь – посмотрим, как пойдёт, – но у неё невероятные инстинкты. Взгляни, как она тут всё устроила…
Он обвёл рукой территорию школы: виллу, широкие газоны, крытый бассейн, общежития, а также прохаживавшихся по дорожкам родителей и учеников.
– Она начала с нуля, а учеников у неё было всего двое – собственные дети. А сейчас посмотри…
Миссис Стирлинг быстрым шагом направлялась к нам, копаясь в корсаже платья. Она выудила оттуда помаду, открыла её, накрасила губы (без зеркала, что меня очень впечатлило), а потом убрала помаду обратно.
– Дорогой, – сказала она дяде Максу. – Найдите, пожалуйста, ту очаровательную семью, которая сегодня с утра приехала из самой Осаки. По-моему, тут какая-то проблема с оплатой обучения. Разберитесь, пожалуйста, в бухгалтерии.
Она улыбнулась мне.
– Доменика – такое прекрасное имя!
– У вас правда есть дом в Италии? – спросила я у неё.
– Конечно! В самом замечательном месте в мире, и ты должна обязательно туда съездить со мной. Ты, Макс и Сэнди.
– А где это в Италии? – спросила я.
Но она не успела ответить, потому что заметила Гатри.
– Питер, дорогуша! – позвала она. Питер? Я что, неправильно услышала его имя?
Питер/Гатри покраснел и подошёл к ней.
Миссис Стирлинг постучала по его бейджику, на котором было написано Гатри.
– Дорогой, у тебя замечательнейшее имя. Зачем ты настаиваешь, чтобы тебя называли по фамилии?
Она тронула меня за плечо.
– Доменика, дорогая, ты знакома с Питером? Питер Ломбарди Гатри Третий.
– Гатри, – пробормотал он.