Моя жизнь провидца. Потерянные мемуары
Шрифт:
Магазин, в котором я работал, находился недалеко от дома, и Эдгар очень часто бывал там, еще до того как научился ходить. Он заставил Неда приносить его туда, не только для того, чтобы совершить небольшое путешествие, но и чтобы узнать то, что его интересует. На полках было много разных товаров, включая отличные продукты. Эдгар скоро узнал, в какой комнате что хранится, и, если его интересовал определенный товар, а дверь в эту комнату была закрыта на ключ, то он стучался в нее или просил Неда постучать. Затем, когда дверь открывали, он входил в комнату или просил, чтобы его внесли, и сразу же направлялся к тому предмету, который его интересовал, точно так же, как это делали взрослые. Почти каждый человек, приходивший в магазин, знал Эдгара, поэтому вокруг него сразу же начиналась суета. Он также знал всех посетителей, так что сразу же завязывалась оживленная беседа. Иногда он обращался ко всем присутствующим сразу, но делал это не хвастливо и напыщенно, а очень спокойно и доброжелательно. Таким образом, порой он просто развлекал людей в течение некоторого времени в своей рассудительной, простодушной манере. Он был самым восхитительным и очаровательным ребенком из всех, кого я знал. С самого раннего детства Эдгар был очень щедрым и вдумчивым, великодушным и открытым для всех. Крайне редко он что-то от кого-то утаивал. Время от времени многие посетители и покупатели завтракали в магазине, если оказывались там в то время, когда хотели поесть. Эдгар часто приходил в магазин по нескольку раз в день именно в тот момент, когда там было много людей. Зачастую кто-то из посетителей предлагал ему пообедать с ним. Если предложений не поступало, сын требовал обед и просил, чтобы один или несколько покупателей обедали вместе с ним. Ему мало кто мог отказать. Люди часто приглашали его к себе за стол-скорее для того, чтобы послушать, что он говорит, чем по любой другой причине.
В детстве он очень редко отвечал на любое замечание со стороны посторонних людей, особенно если их было несколько. Но чаще всего — если кто-то делал необычное замечание, он уверенно, доброжелательно и пристально смотрел на этого человека и высказывал свое мнение прямо ему в лицо. У него было ясное и невозмутимое выражение лица, несмотря на всю его доброжелательность.
Когда он был совсем маленьким, он иногда просил Неда посадить его на прилавок, в стороне от всех, чтобы никому не мешать, и сидел там, слушая и наблюдая за людьми в течение часа или больше, никому ничего не говоря до тех пор, пока с ним кто-нибудь не заговорит. В конце концов он просил кого-то спустить его вниз и направлялся домой к матери. Очень часто он слышал или видел то, о чем позднее рассказывал по возвращении домой.
В детстве я любил находиться в одиночестве, и довольно часто у меня бывали товарищи, с которыми я разговаривал или играл, однако другие люди клялись, что никого рядом не видели.
Однажды, когда мне было около девяти лет, тетя спросила меня: «Ну, давай, Эдди. Разве тебе не хочется помочь тетушке собрать немного зелени на обед? Как мне кажется, я видела замечательную дикую горчицу, когда как-то вечером шла по полю от дяди Джима». Поскольку в этот момент мы шли через участок, на котором стоял сарай, где со мной происходило много необычного, — или я думал, что происходило, — я начал рассказывать об этом своей тете.
«Тетя, а я люблю играть в этом сарае, мне здесь очень хорошо и весело!»
«Весело? — переспросила тетя. — Почему тебе весело? Ты еще маленький, чтобы понимать, что такое весело, верно ведь? Что такого забавного в этом старом сарае?»
«Ну, — сказал я, — здесь дедушка обычно держал табак, за который ему так хорошо платили. Вот старая балка, которую он использовал для рычага, чтобы упаковывать табак. [4] Это же так весело — приходить туда и смотреть, как стержень рычага ходит вверх и вниз, а кто-то кричит: „Вверх! Вниз! Вверх! Вниз! Вверх! Вниз!“ А еще там есть гнездо, в котором живет синяя сойка, сегодня утром я видел, как она строила это гнездо. В гнезде уже лежит одно пестрое яйцо. А еще я видел крапивника, он смотрел на рог, которым дедушка обычно созывал парней с поля».
4
Для отправки на рынок заготовленные листья табака надо плотно упаковать в контейнеры, напоминающие большие бочки.
«Но, — ответила тетя, — они уже давно не паковали там табак, и в любом случае я уверена, что ты никогда не видел, как пакуют табак».
«Но я видел! — уперся я. — Каждый день, когда я хожу туда играть, я вижу там дедушку, а кроме того, туда приходят поиграть со мной много маленьких мальчиков и девочек, они могут забираться в этом сарае куда угодно и рассказать мне обо всем, что происходит в каждом его уголке!»
«Эдди, ты не должен позволить своему воображению играть с тобой такие шутки! Ты просто придумал все это! Разве ты не знаешь, что придумывать разные истории — безнравственно и грешно?»
«Что такое „безнравственно и грешно“, тетушка? Я играю с детьми, которых знаю; я вижу дедушку, и он разговаривает со мной — так же, как он говорит с работниками, которые прессуют табак. Что здесь плохого? Я вижу это, и мне это очень нравится! Почему это греховно? Разве безнравственно и греховно то, что я вижу их и говорю, что я их вижу?»
«Если бы ты видел их, то все было бы в порядке, — сказала тетя, — но их там нет. Твой дедушка умер вот уже шесть лет назад, а мертвые люди не прессуют табак. Поэтому греховно говорить, что ты на самом деле видишь их. Мне придется поговорить об этом с твоей матерью».
«Но мама тоже видит детей! — сказал я. — Только ее не было здесь, когда дедушка прессовал табак».
«Я не верю этому! Ты просто плохой мальчик, который любит придумывать всякие глупости! Я поговорю с твоей матерью. Она не должна поддерживать эти твои дурачества!»
Мы пришли на поле, там было очень много дикой горчицы. Мы набрали полную корзинку. Вернувшись к сараю, тетя снова спросила меня: «Почему ты говоришь, что тебе нравится играть в старом сарае?»
«Потому, — сказал я, — что у меня там очень много друзей, с которыми я играю, и там дедушка, он очень веселый. Он рассказывает мне много забавных историй о том, что происходило перед [гражданской] войной, в течение войны и позже».
«Ты уверен, что это твой дедушка?»
«Конечно, это дедушка! Я ощупал его бакенбарды и бороду — так я обычно отличал его от бабушки, когда было темно».
«Конечно, ты очень странный ребенок, — сказала тетя. — Я поговорю с твоей матерью. Нельзя, чтобы это продолжалось, а еще люди узнают, что ты не в себе. У меня мурашки по спине бегают, когда ты говоришь подобные вещи!»
«Кэрри, — сказала она тем вечером, — почему Эдди говорит, что ты видишь детей, с которыми он играет в сарае? Поблизости нет никаких детей. Тебе стоит отвести ребенка к доктору, мне кажется, что он не в себе! Возможно, он не совсем нормален!»
«Но, Лу, я видела детей, о которых говорит Эдди. Они не могут навредить ему, я уверена».
«И чьи же это дети?»
«Я не знаю. Мне они кажутся очень хорошими, и я думаю, что Эдди способен на то, о чем мы читали, но что не может произойти с нами. Я молюсь об этом, Лу, и я уверена, что это не может принести никакого вреда».
«А что ты скажешь о том, что, по его словам, он видит и говорит с дедушкой? Ты же понимаешь, что этого быть не может! А что скажут соседи, когда услышат обо всей этой глупости? Вы должны устроить этому мальчику хорошую трепку и прекратить все эти потусторонние дела, как бы ты это ни называла!»
«Лу, я не могу нашлепать его за это, поскольку он уверен, что видит все это, и я сама видела этих детей. Это не просто выдумка. Я не знаю, что это такое, но я не могу нашлепать его за это. Я просто хочу, чтобы он пошел в церковь и начал изучать Библию, чтобы понять, что все это означает».
«Абсурд! — сказала тетя Лу. — И не говори мне, что по-твоему, эта глупость идет от Бога! Это больше похоже на дьявола, если мне позволено будет так сказать, и, конечно, все это может иметь самые неприятные последствия! Тебе надо отвести ребенка к доктору. Уверяю тебя, с ним не будут иметь дела ни в одной церкви!»