МОЯ. Не отдам!
Шрифт:
— Тигран, — протягивает ладонь.
Не спешу ее пожимать. Ладонь мужчины повисает в воздухе на несколько секунд, он плавным жестом прячет ее в карман брюк.
— Осло должен был предупредить обо мне.
— Кто? — вскидываю брови. — Не знаю я никакого Осло.
— Дан, — терпеливо объясняет. — Дан Осло.
— Это мне ничего не говорит. Если вы от Дана, то должны знать, что сказать. В противном случае это все просто пшик.
— Тебе разве не говорили сидеть в домике до определенного момента? Пока не появятся новости.
Я прикрываю демонстративный зевок
— Нет времени с вами болтать. Было приятно познакомиться. Всего хорошего, я буду ждать такси, — отворачиваюсь.
Мужчина плавно движется за мной и накрывает мой телефон своей широкой ладонью.
— Это вторжение в личное пространство.
— Оглянись, дуреха. У меня куча охраны. Бел-ка, — добавляет по слогам. — И даже будь я не тем, кто обещал за тобой присмотреть. В случае чего. Что бы ты сделала, а? Против кучи охраны?
Услышав то самое слово, улыбаюсь мужчине чуть шире. Мне сняли брекеты, теперь я могу сиять улыбкой всюду. Классно же, правда?
— У меня были веские основания.
— Какие?
— Очень веские. Сногсшибающие основания. Мне нужно поговорить с Даном.
Мужчина показывает ладонью, куда следует идти, движется рядом.
— Нам всем нужно с ним поговорить. Дан пока не соглашается на встречи.
Сердце постукивает нервно в грудной клетке. Благодаря Дану знаю, что это просто перестраховка папы, а то начала бы нервничать сильно, думая, что это признаки надвигающегося приступа. Сколько раз я себя разъедала подобными мыслями?
— Что с ним? Он… в больнице? — навскидку.
Тигран останавливается у машины, водитель распахивает перед нами дверь. Мужчина забирается первым, я — следом за ним.
Трогаемся с места.
Мой вопрос без ответа висит в воздухе, сверлю взглядом мужчину в упор, пока он не поворачивает голову, сообщив немного лениво.
— Нет, Моника. Осло за решеткой.
продолжение после арта в тему новостей о Дане)
***
Осло
— Эй ты. Норвежец. К тебе пришли.
— Ничего не изменилось. Никого не хочу видеть! — отвечаю лениво.
Когда до Калмыченко не удалось добраться извне, я понял, что нужно добраться до него изнутри. Осталось только загреметь за решетку и немного попросить о содействии, чтобы попасть в то же самое СИЗО, где держали Калмыка на время следствия. У него оказалась свора зубастых адвокатов, которые грызлись не на жизнь, а на смерть. Среди толпы этих сошек в люксовых пиджаках я заметил и Вадика. Работает помощником у одного из ведущих адвокатов. Так и хочется сделать снимок этой гниды и отправить Монике открытой с надписью «Полюбуйся, на кого ты надеялась!»
— Плевать мне, хочешь видеть или не хочешь. К тебе пришли. Так что отрывай свой зад. Важные люди пожаловали.
Тигран сам заявился, что ли?
Снова будет возмущаться, что мой план — говно? Признаю, что все немного сложнее. Но я пока присматриваюсь,
Тигран обозвал меня камикадзе. Был бы я камикадзе, в первый же день придушил бы Калмыка открыто, с удовольствием свернул бы ему шею до сладкого хруста. Но я хочу выйти сухим из воды и чувствую, что идея уже витает в воздухе, осталось ее только осуществить. Пока мысленно рисую в голове план: сколько охраны, людей, время, камеры, привычки, ищу слепые зоны и самых нерадивых охранников. Нащупываю слабые места здесь и там, прикидывая. Это не быстро, но верно.
Быстро, качественно и недорого — все вместе не бывает никогда. Спешка — враг идеального плана.
И все-таки важные люди пришли, то есть притащили свои булки на встречи, поэтому я все-таки лениво отправляюсь на встречу, чтобы сказать, что Тигран зря поднял свои связи и приперся на свиданку.
Очень зря.
Еще у двери улавливаю запах женских духов. Какая-то фифа сидела до Тиграна и надушилась так сильно, что до сих пор пахнет?
Меня удивить сложно.
Но когда делаю шаг в комнату для свиданий и вижу… вижу… блять Монику, улыбающуюся мне ослепительно, чувствую, как едет моя крыша.
Галлюцинация, наверное.
Самое сложное оказалось даже не в том, как организовать все и ни разу не попасться напрямую противнику. Сложным оказалось видеть тень улыбки Моники во всем том, что я делаю. Размышлял ли я о вариантах, проверял ли донесения подчиненных, накидывал ли планы дальнейших действий — всюду была ее улыбка. Всегда немного смущенная, приглушенная. Улыбка со скобками. Теперь скоб нет, и Моника улыбается мне ослепительно.
Мне даже глаза прикрыть хочется. Охренеть, крышей потек. Тут не член сломался, как пророчил мне Тигран. Член как раз призывно дернулся штыком в ответ на эту улыбку.
Тут крышу теряю.
Носом втягиваю запах. Ее духи, оказывается. И одета она стильно. Кудряшки рассыпаны по милому платью ассиметричного кроя, ножки в сапожках.
Я уже признавался себе, как мне нравятся ее длинные ножки. Сейчас еще больше нравятся, когда красиво сложены одна под другую и отставлены в сторону. Просто шикарная поза. Просто роскошная… рыжая…
Слов не хватает. Мысли клубком.
Крыша продолжает ехать в сторону, посвистывая, как Соловей-Разбойник.
— Привет, Дан, — еще одна улыбка.
Взгляд Моники скользит по лицу, голос звучит с взволнованной хрипотцой и дрожью. Чувственные нотки в ее голосе вызывают мурашки, яйца поджимаются так, словно она по ним провела жарким дыханием. Заныли от обилия скопившейся спермы…
Приходится сделать несколько шагов и сесть за стол, выставив руки. Моника мгновенно накрывает мои руки своими ладошками — узкие, влажные. Волнуется?
Меня даже от ее влажных ладошек накрывает.
Убираю руки, сложив под грудью.
Испытываю прилив злости. Кроет волной поверх сильнейшего возбуждения. Хочу ее так сильно, что перед глазами темнеет. Но какого хуя, спрашивается?