Моя. Я так решил
Шрифт:
— Есть права.
— Нет!
— Есть.
Последнее слово я произношу уже ей в губы, резко дергая на себя.
Ну в конце концов, сколько можно херню пороть?
Мгновение любуюсь бешеным ответом в темных глазах, а затем жадно прижимаюсь к с готовностью распахнутым губам.
И, естественно, тут же падаю в привычную воронку похоти. Как и всегда с ней. Удивительно, у нее в слюне афродизиак, что ли, какой-то?
Отчего мне так мгновенно башню сносит каждый раз?
Эвита тихо стонет мне
Но я не пускаю, держу, целую, сжимаю все крепче и крепче.
Делаю еще шаг, упирая ее в ствол дерева, вполне себе широкий и крепкий.
Задираю кожаную юбку до талии, обхватываю за крепкие ягодицы.
Эвита стонет все отчаянней, упирается ладонями мне в плечи и, когда я переключаюсь на вкусную шею и ложбинку между ключицами, тихо уговаривает остановиться:
— Борис, ну ты что, с ума сошел? Нет… Нет! Здесь люди везде… И Игорь скоро…
Имя ее недо-женишка действует на меня, как красная тряпка на быка, и, вместо того, чтоб тормознуть, я только усиливаю напор. Уже не целую, кусаю, причем так, чтоб видно было все, чтоб этот самый хряк тоже все понял…
Это тупо и крайне эгоистично, но мне похер.
Она вообще сегодня со мной отсюда уедет. Вот и все.
Скольжу пальцами по белью… Мокрому. Блять…
Если до этого я еще мозгами думал (нихера не думал), то сейчас вылетаю в полную несознанку.
Подхватываю ее за бедро, не прекращая целовать, облизывать шею, скулы, щеки, затыкать протесты губами, заставляя отвечать, и одновременно отодвигаю тонкую ткань белья, сходу попадая туда, куда надо.
Эву мелко потрясывает от моих действий, она слабо ахает и непроизвольно подается бедрами навстречу.
Расстегнуть ширинку и чуть согнуть колени — и жадно ловить горячий ответ ее тела, полностью готового, полностью моего.
— Нет-нет-нет-нет… Ах… — Эву выгибает, пальцы непроизвольно впиваются в мою шею, чертят на ней красные отметины. Ох, и хороши мы с тобой будем, Эвита… И плевать.
Слишком круто сейчас, слишком кайфово.
Она ритмично сжимает меня внутри, словно заставляя двигаться, хоть и шепчут истерзанные губы: «Нет, нет, нет», но это определенно — да. Все остальное, кроме слов — да.
И слова тоже скоро будут синхронизироваться с поведением, я этого хочу и я это получу.
Аккуратно придерживаю за бедро, заставляя раскрытья еще сильнее, чтоб глубже в нее, чтоб горячее еще. А второй ладонью — по пояснице, ниже — и к себе рывком.
И глаза в глаза.
Блять, какой кайф, что мы практически одного роста! Это же роскошь нереальная — вот так, стоя, и видеть, как лицо ее меняется, как черты острые становятся мягче, а взгляд беззащитнее.
И в то же время есть в ней что-то дикое, безумное до жути. Завораживающее.
Эва уже не отнекивается,
Она — моя.
Двигаюсь резко, но небыстро, так, чтоб прочувствовала полностью, чтоб все, блять, правильно поняла!
Закрепляю материал, чтоб его!
И получаю отклик. Тот самый, какой хочется.
Ее зрачки расширены до самых краев радужки, губы раскрыты, она тихо ахает на каждое мое движение, и не хочется это прекращать.
Хочется как можно дольше, тянуть этот кайф, и, будь ситуация чуть поспокойней, я бы так и делал.
Но сейчас… Сейчас мы в центре столицы, в парке, и есть очень даже четкий шанс стать звездами ютуба.
А потому сильнее прижимаю Эву к себе и двигаюсь еще жестче, ловя все сладкие предоргазменные судороги, ошалелый взгляд и затыкая поцелуем несдержанный громкий стон в итоге.
Кайф, какой кайф нереальный… Догоняю в секунду, лажаю с финалом, кончая сладко и долго.
И Эва, кажется, не против.
По крайней мере, ничего не говорит, только дышит тяжело и цепляется за мои плечи.
Глава 24
— Ко мне поехали сейчас, — выдыхаю в розовое ушко, когда становится вообще доступна такая опция — дышать.
Эвита, только что доверчиво льнувшая ко мне, словно мартовская кошечка в поисках ласки и тепла, тут же ощутимо вздрагивает и каменеет всем телом.
Ритм дыхания ее меняется, а ладони становятся жесткими.
Черт… Рано я, похоже, вперся со своими предложениями… Но как-то вот привык, что женщина после качественного оргазма становится мягче, податливей. Дружелюбней, блять, становится!
Любая. Но не моя.
Ну что тут скажешь?
Везунок ты, Коняшка, права Мася. И Бур прав. И эти два засранца-хоккеиста…
Эвита сопит и пытается высвободиться из моих рук. Возится практически остервенело, неожиданно становясь сильной и верткой, как древняя игрушка из детства моей мамы — железная юла.
Я применяю силу. Ну а куда деваться? Не отпускать же, в самом-то деле?
Только-только, можно сказать, укрепил позиции… И на тебе, на первых же переговорах спалился, как дурак.
— Пусти, — коротко командует Эвита, тормозя с насилием в отношении меня и применяя тактику холодного мозгоклюйного взгляда.
Прямо обидно, блять! Только что кошечка — и вот на тебе! Хоть снова трахай! Хотя… Неплохая идея…
Прижимаю ее к себе ближе, лезу лапами в самое сладкое и самое мокрое место, недвусмысленно давая понять, что можно и повторить маневр… Тем более, что орудие еще не зачехлено, в полной, так сказать, боевой готовности… Практически. Еще чуть-чуть такой возни — и будет в полнейшей.