Мозаика
Шрифт:
– Давай сначала поедим. Чего ты хочешь? Я серьезно, пока не поедим – я не стану разговаривать о делах.
– Ой, с чего это?! – едко, и будто передразнивая, произнесла Елена Никитична.
– С того, что надо твой яд чем-то растворять. Попробуем едой… – Дмитрий Васильевич протянул меню. – Выбирай.
– Ничего я не буду есть, Голубев. Не хочешь говорить – я пошла.
– Там дождь идет. Может хоть это тебя остановит? Пережди – потом
– Ничего, не растаю. Как сюда пришла – так и уйду…
– Лен, ты можешь хоть раз в жизни сделать что-нибудь не наперекор мне? Почему у тебя всё, буквально всё, что исходит от меня, порождает отторжение? А? Объясни мне? Я попросил прийти, так ты приходишь и демонстративно, сразу же пытаешься уйти. Это тебе доставляет удовольствие?
– Чего ты на меня набросился? – женщина повысила голос. – Я тебя попросила объяснить, зачем ты меня сюда позвал. А ты что? В Штирлица играешь: молчаливый и загадочный? Я не люблю, когда меня за нос водят. Или ты не успел это освоить за столько лет?
– Хорошо, я объясню. Мне надо с тобой поговорить. Серьезно. Но, зная, как ты любишь со мной разговаривать… Короче, этот дурацкий «Уезд» я выбрал только для того, чтобы тебе изначально стало ясно: разговор не на пять минут. Не знаю, поняла ли ты это. Хотя, судя по твоему поведению, – не поняла. Костюм… Сам не знаю, зачем я его надел. Хотелось выглядеть… – Дмитрий Васильевич некоторое время подбирал в уме эпитеты. – Хотелось выглядеть. Но вот дождь – это, клянусь, не моя работа…
– Тебе бы все хихоньки. «Дождь – не моя работа». – передразнивала Елена Никитична, – Шутник. Так о чем же тебе, шутник, понадобилось со мной говорить? Вроде не так давно виделись… Молчал. А теперь – на тебе…
– Ты успокоилась? Давай теперь поедим, и я тебе расскажу, чего я тебя, собственно, позвал. – Дмитрий Васильевич сделал знак официанту. – Предлагаю съесть по мясу на гриле. Мне сказали, они здесь его вполне прилично готовят. Что будешь пить?
– Ничего я не буду ни пить, ни есть.
Подошел официант.
– Вы готовы сделать заказ? – спросил официант, доставая из нагрудного кармана блокнот и карандаш.
– Да. Будьте добры. Нам пару порций вот этого мяса на гриле, – Голубев показал строчку с выбранным им блюдом в меню.
– Хорошо, что-нибудь еще? – официант записал в свой блокнот, не глядя на то, куда показывал посетитель.
– Да, и вот это вино. – Дмитрий Васильевич снова показал выбранную строчку в меню. Официант в данном случае посмотрел на то, куда показывал посетитель, кивнул и записал что-то в свой блокнот. – Пару бокалов, пожалуйста.
– Это всё? – спросил бесстрастным голосом официант.
– Пока всё. Но оставьте меню, пожалуй. Может, мы на что-то еще созреем.
Официант кивнул и удалился.
– Ты всегда всё делаешь, как тебе вздумается, – прошипела Елена Никитична.
– Ты не против, если я покурю?
– Ты же знаешь, что против!
– Я-то знаю, но на улице дождь – неохота мокнуть…
– Так потерпи! Давно уже пора бросить! Да что тебе говорить – как об стенку горох! Ты ж ничего не слушаешь… Ладно, это всё в пустой след. Раз не хочешь о каких-то там «важных» делах говорить до того, как ни набьешь утробу – расскажи хоть, как дела. Как работа, как твои больные?
– Больные – болеют. Работа? Все то же, все там же. Зовут в частную клинику по совместительству. Аппаратуры дорогущей накупили, измерений уйма, ворохи бумажек по каждому пациенту, а расшифровать полученные результаты никто не может. Смотрят, как бараны на новые ворота, ничего понять не могут. Врачи, твою мать! Но это еще ничего… Вот как придет поколение, которое мединститут только за деньги заканчивало, вот тогда мы все попляшем…
– Ты, надеюсь, согласился?
– Нет, я отказался. Предложение, конечно, заманчивое, но сейчас смысла…
– Голубев, я знала, что ты дурак, но чтобы такой… Слушай, ты в своем уме? В кои-то веке тебе предложили… Или ты опять будешь мне говорить, что тебе этих твоих больничных крох хватает?
– Дело не в том: хватает или не хватает. Сейчас просто смысла нет… Ладно, это теперь неважно. Как у тебя на работе?
– Нет, постой. Что значит, неважно? Оно, с одной стороны, для меня, конечно, не важно. Но с другой стороны… Сколько можно в этой занюханной больнице горбатиться за копейки? Ты мне можешь объяснить?
– Я тебя спросил, как у тебя на работе! – перебил ее Голубев. Он вытащил пачку и зажигалку из внутреннего кармана пиджака. – И я все-таки, с твоего позволения, закурю…
– Я тебе закурю. Ну-ка дай сюда, – Елена Никитична выхватила из рук бывшего супруга курительный набор, – Ты будешь вонять своими этими сигаретами, а я – сиди и дыши. Хочешь – иди на улицу. А вообще и потерпеть, я думаю, в состоянии.
– Н-да… – протянул Голубев.
– Знаю-знаю. Сначала я была заводная, потом – вздорная, а теперь – раздражительная. Все это я уже слышала, можешь не повторяться. Побереги свои остроты для какой-нибудь очередной своей медсестрички. На, спрячь, – она протянула пачку сигарет и зажигалку Голубеву. Дмитрий Васильевич послушно спрятал всё во внутренний карман.
Официант принес заказанные блюда и, пожелав приятного аппетита, удалился.
– Приятного аппетита, Лена, – сказал Голубев. Потом он склонил лицо к тарелке и вдохнул. – Пахнет хорошо!
– На какие, кстати, это мы гуляем? – спросила Елена Никитична, взяв в руки столовые приборы и отрезая кусок мяса.
– Какая разница? Заработал. Как тебе мясо?
– Мясо – как мясо. Не резиновое – и на том спасибо. Ладно, давай выкладывай, что ты там хотел мне сказать.