Мозг отправьте по адресу...
Шрифт:
Очевидно, находился в это время в состоянии какого-то внутреннего конфликта. С одной стороны, как бы стеснялся их просить и в то же время знал, что имеет право это делать. В этом мы находим указание на большую, можно сказать, обостренную чувствительность и ранимость глубинного ядра его личности в отношениях с окружающими.
На чрезвычайную чувствительность и ранимость его личности указывают также следующие отрывки из бесед:
Был очень чувствителен ко всякому теплому душевному движению, вниманию, помнил и очень ценил это. В такой же степени был чувствителен ко всякой несправедливости в отношении него и никогда ее
Был необычайно чувствителен к тому, как к нему относятся люди, например реагировал на доброжелательность или недоброжелательность, официальность и т. д. Ярким примером этого является следующий факт. Во время болезни несколько раз собирался «серьезно» поговорить с врачами относительно своего состояния. Но достаточно было войти к нему врачу и обратиться с трафаретным «Как поживаете?», как Б.Н. немедленно замыкался в себе и вместо «серьезного разговора» все сводилось к обычным для таких визитов фразам.
Здесь мы имеем дело поистине с мимозоподобной чувствительностью. Удерживало его также и сознание слишком большой сложности того, что хотел сказать.
Если сопоставить эту «мимозоподобную» чувствительность, в одних случаях, с описанным выше открытым и непосредственным контактом его с окружающими – в других, то мы должны прийти к заключению, что имеем дело с внутренне противоречивой личностью, способной в зависимости от условий давать на первый взгляд, казалось бы, взаимно исключающие друг друга реакции. Эта противоречивость внутренней структуры личности с отчетливостью вытекает и из некоторых других проявлений глубинных ее сторон, к которым мы сейчас переходим.
Так, наряду с общительностью и способностью быть откровенным с близкими ему лицами, имеются определенные указания на наличие у него одновременно большой скрытности и стремления замыкаться в себе:
По предрасположению, по задаткам относится к типу людей, склонных к открытому и глубокому интимному контакту и ищущих этого контакта. Но очень легко («чрезмерно») ранимый характер и условия детства сделали из него человека малодоступного типа.
С трудом обнаруживал свои подлинные чувства, была замкнутость. Из гордости, когда бывало тяжелое состояние, мог рассказывать о поверхностных моментах последнего, как бы брал параллельную линию, или же становился повышенно веселым.
Был очень сложным человеком. Был очень общителен. В отношении интимных чувств был откровенен не со всеми и не всегда. Однако был способен на неожиданную откровенность, мог говорить с людьми, мало ему знакомыми, о личных делах. В то же время был внутри него «невскрываемый мир», какое-то подводное течение, которое по временам выявлялось наружу, но в общем всегда находилось скрытым в глубине него. Это был мир его самых интимных творческих идей, возможно, и личных интимных моментов.
Была определенная группа вопросов, которую изживал внутри себя.
На основании этих высказываний с определенностью выявляется, что мы имеем дело с очень сложным объектом, который нельзя трактовать как синтонный или асинтонный, но который должен быть рассматриваем как смешение того и другого.
Переходим теперь к кругу вопросов, связанных преимущественно с его отношением к самому себе.
В быту был очень прост, естественен; очень непритязателен в пище, обстановке. В быту не было никаких утонченностей, стремления к комфорту, не любил их. Требования минимальных удобств в жизни. Роскошь была для него чем-то отталкивающим. Отношение к деньгам равнодушное, денег не ценил. Давал, если просили, очень охотно.
Влечение к еде было выражено довольно сильно. Однако предпочитал простую пищу, например гороховый суп, картофельное пюре, мясо в разных формах. Ел с удовольствием, любил отдаваться еде и чувствовать процесс еды. Присутствие посторонних мешало еде, так как мешало получению ощущений от принятия пищи. Во время еды избегал сколько-нибудь серьезных разговоров по этой же причине. Не любил есть в той комнате, где работал, говорил, что у него мешаются впечатления от работы с ощущениями при еде.
Любил быть хорошо одетым. Но сам обычно одевался скромно. Хорошо сидел только сюртук. Большого значения своей внешности не придавал.
Сентиментальности не было вовсе. Например, нищим обычно не подавал; если замечал профессиональных нищих, то иногда переходил на другую сторону.
Самолюбивым не был, так же как и честолюбивым. Был обидчив в мелочах, например, обиделся, когда однажды забыли привезти обещанные ему карандаши. В то же время не обижался там, где другой обиделся бы. Например, когда однажды возвратили заказанную рукопись, то принял это без обиды.
Остановимся теперь на отношении его к природе. Дающие сведения единогласно указывают на его большую любовь к природе и необыкновенно развитую у него способность воспринимать идущие от нее впечатления. Это сказывалось во всем:
Очень любил трогать поверхности природных вещей, например камней, когда находился в горах, поверхность коры деревьев, листьев. Когда был на Кавказе, брал на ладонь и рассматривал землю. Часто пробовал палкой консистенцию предметов, чтобы узнать, совпадает ли она со зрительными ощущениями.
Была очень большая любовь к дереву вообще. Очень любил различные сорта деревьев, запах дерева. Иногда брал стружку, вдыхал ее запах и говорил, что это лучше всяких духов. Называл дерево «самой прекрасной тканью». Очень любил растительность вообще, но древесину, ствол дерева больше всего остального. Очень хорошо знал оттенки цветов всех деревьев на разрезе и очень живописно их передавал. Часто на прогулке подбирал и рассматривал куски коры.
Очень интересовался движением облаков и всегда пристально к ним присматривался. Чувствовалось, что он как бы воспринимает на основании движения облаков и их формы – течение ветров в соответствующих сферах. Навеянные облаками образы вошли во многие из его художественных произведений.
Ветер, особенно в горах, летом любил, но не чрезмерный. Это «оживление в природе» повышало его самочувствие и работоспособность. Любил смотреть прибой взволнованного моря. Очень любил метель, изучал ее и знал различные ее оттенки. Различал три рода метели: верховую, низовую и круговую. Метель является богатым источником для его художественного творчества, с ней связано много образов. Любил ходить гулять в метель. [490]
490
См., напр.: Кубок метелей. Четвертая симфония (М., 1908), описание метели в романе «Маски» (М., 1932). См. также: БУГАЕВА К.Н. Воспоминания о Белом. С. 197.