Мрачный и опасный

Уилсон Патриция

– Где? В Корнуолле? Да ты смеешься надо мной! Какие там могут быть приключения?

И хотя Кэтрин полагала, что встречу с Джейком Трелони вполне можно рассматривать как приклю­чение, Ральфу она об этом говорить не стала. Да и что она могла рассказать кому бы то ни было о по­добном приключении? Знаете, я встретила одного человека и страшно перепугалась, потому что думала, что он запросто мог убить свою жену. К тому же я вторглась в его частные владения, и он построил ограду для полевой мыши, а потом хотел отвезти меня обратно в коттедж, потому что он, хоть и был страшно грозным,

все же опасался, как бы я не упала с обрыва и не схватила воспаление лег­ких, поскольку я промочила в ручье юбку. Дичь какая-то!

Да, Трелони действительно, как ей показалось, беспокоился о ней, хотя вообще-то все время был на грани срыва. Впрочем, вовсе не это пугало Кэт­рин. А что? Что в нем пугало меня больше всего? – спрашивала она себя и не находила ответа. Одно было ей ясно: продолжать походы на его территорию не­безопасно. Хотя роща в поместье Пенгаррон… Было в ней что-то весьма притягательное. Да, она навсег­да покинула это зачарованное место, и, надо при­знать, сожаление об этом немного отравляло ей ра­дость возвращения в собственный дом.

А главное, Кэтрин не могла забыть и самого хо­зяина поместья, Джейка Трелони. Никогда в жизни никто не производил на нее столь сильного впечат­ления. Мрачный, опасный и непредсказуемый, он в самом деле очаровал ее.

Ну да ладно, хватит с нее романтики. Теперь она дома, и пора подумать о том, что делать дальше.

ГЛАВА 4

– Ну, и что ты надумала делать дальше? – спросил Ральф, будто угадывая ее мысли и удивляясь, что она готовит кофе без своей обычной болтовни.

– Надумала пройти на этой неделе курс физи­отерапии. А в общем, не так уж часто буду выби­раться из дому, только в больницу да к своему редактору.

– Волнующая перспектива, – сказал Ральф, при­нимаясь за свой кофе и искоса поглядывая на Кэт­рин. – Послушать, так просто прелесть. Но мне ка­жется, ты чего-то не договариваешь.

– Ну, разве все расскажешь… – Кэтрин рассмея­лась и села напротив соседа. – А как продвигается твой шедевр?

– В общем, неплохо. Два раза начинал, но не со­всем удачно, а сейчас кое за что зацепился. – Взгля­нув на ее озабоченное лицо, он усмехнулся. – Нет, правда. Вот допишу, и ты будешь первая, кто это увидит.

Кэтрин с улыбкой кивнула, в который раз подумав о том, как приятно соседствовать с Ральфом. Он был на год старше ее, но из-за пышной кудря­вой шевелюры казался гораздо моложе. Впрочем, он не вполне соответствовал представлениям многих о том, каким должен быть художник. По-мальчишес­ки живой, добродушный, Ральф напрочь был ли­шен высокомерия и напыщенности.

– Знаешь, пока тебя не было, я тут призадумал­ся… – сказал он позже, когда она провожала его до дверей.

– Призадумался? – с самым серьезным видом перебила его Кэтрин. – Скажите на милость! Приза­думался он! Неужели для этого мне всякий раз при­дется покидать город?

– Ты вот все шутишь… Но в самом деле, если бы мы с тобой не были так омерзительно благоразум­ны, то обязательно влюбились бы друг в друга. И тогда тебе не пришлось бы уезжать в Корнуолл. Я прекрасно

и сам присмотрел бы за тобой, ведь тог­да это было бы моей прямой обязанностью.

– Нет уж, спасибо. – Кэтрин рассмеялась, вы­талкивая его из квартиры. – Ты даже кота моего и то умудрился перекормить.

– То была вынужденная мера. Но впрочем, все зря: это неблагодарное животное любит только тебя. Кормя его регулярно, обильно и вкусно, я пытался приручить его, но, поскольку это невозможно, ос­тавалось только надеяться, что перекормленный он будет достаточно тяжел для того, чтобы вцепиться мне в глотку.

Закрыв дверь, Кэтрин с укором посмотрела на кота.

– Ну ничего, ты, приятель, у меня быстро поху­деешь. Прямо сейчас и начнешь.

Снежок посмотрел на нее без всякого выраже­ния и удалился спать. Он был доволен хотя бы уж тем, что обрел свой привычный мирок, куда воз­вратилась наконец и его хозяйка.

Подойдя к окну, Кэтрин засмотрелась на реку. Скоро зажгутся фонари, и город погрузится в спо­койный, мирный вечер. Тут, по крайней мере, ей не надо то и дело подбегать к окну, чтобы посмот­реть, горят ли окна дома в поместье Пенгаррон. Здесь, в Лондоне, поместья Пенгаррон и в помине нет, и лучшего нечего и желать.

Джейк сел в такси и, когда машина влилась в шумное уличное движение, нахмурился, хотя на самом деле, погрузившись в размышления, он ни­чего вокруг не замечал. Если бы понять, почему и зачем вернулся он в Лондон, тем более что не соби­рался так быстро покидать Пенгаррон. Здесь было шумно, суетливо, словом, при любых обстоятель­ствах, не самое лучшее место для работы. Он плани­ровал оставаться в Корнуолле, пока не закончит книгу. А вместо этого сорвался и приехал сюда. Не­логичность поступков всегда раздражала его в дру­гих. Что же говорить теперь, когда он сам поступает столь нелогично?

Проезжая мимо парка, он посмотрел за его ог­раду. Небольшой островок спокойствия, на газонах которого в этот час не было ни души. Люди торопи­лись мимо, шли по тротуарам, выискивали такси, ждали автобусов, все какие-то понурые, озабочен­ные – люди, которых он почти не замечал, никогда не знал и не хотел знать.

Что с ним происходит? Прежде, работая в Лон­доне, он не испытывал никаких трудностей. Он все­гда работал здесь. Жил здесь! И вдруг, растревожен­ный, не способный ни на чем сосредоточиться, бро­сил город, помчался в Пенгаррон. Однако и Пен­гаррон не помог.

Какая-то неразрешимая загадка! Впрочем, Джейк прекрасно знал, почему вернулся. Ему было слиш­ком скучно, потому он и не мог сконцентрировать­ся на работе.

Там, в поместье Пенгаррон, где он провел две недели, было так тихо, что это грозило поверг­нуть его в глухоту. Он решил вернуться в город, чтобы слышать шум уличного движения, видеть яркие огни, уличную суету. И вот он обрел все это. Что же дальше?

Хотя Джейк и смотрел в окно, мысли его были далеко отсюда. Кто-то явно желает ему зла, но по какой причине? Конечно, проработав столько лет политическим обозревателем, нельзя не нажить врагов, но он понимал это лишь умозрительно и не смог бы назвать никого конкретно.