Мрачный коридор
Шрифт:
– А отец?
– Ну, он меня не рожал. У него не хватало на это времени.
– Запомните число 0, 3, 9, 6, 4, 1, 9, 7, 2.
– Запомнил.
– К какому вероисповеданию вы относитесь?
– Ко всем с должным уважением. Мои родители водили меня в протестантскую церковь. Без их помощи у меня не находилось времени посещать культовые учреждения.
– Какое у вас образование?
– Степень бакалавра по филологии.
– Вы закончили университет?
– Между соревнованиями по регби, гольфу, бейсболу и шахматам.
–
– Всеми видами без исключения.
– Какое число я просил вас запомнить?
– Это не число, а группа цифр. Числа не начинаются с нуля. Ноль, три, девять, шесть, четыре, один, девять, семь, два.
– Соедините эти цифры в число.
– Тридцать девять миллионов шестьсот сорок одна тысяча девятьсот семьдесят два.
– Какое число у вас получится, если вы соедините день, месяц, год и данное время.
– У меня нет часов.
Вендерс кивнул на стену, где висели круглые белые часы с черными стрелками. Было пять минут десятого.
– Два миллиарда двести семьдесят один миллион девятьсот пятьдесят три тысячи девятьсот пять.
– Почему девятьсот пять, а не девяносто пять?
– Потому что на данный момент девять часов ноль пять минут.
Я чувствовал, как мой лоб покрывался испариной, а мышцы напряглись до предела. Я делал все, чтобы эти люди не заметили моего волнения. Но они не пытались скрыть от меня своего удивления. Холодным и безучастным оставался лишь Вендерс. По его взгляду я мог догадаться, что он хочет меня доконать.
– Что, по-вашему, больше – крона деревьев или корни?
– Если говорить о мексиканских кактусах, которые считают деревьями, то корни у них значительно больше, чем крона. То же самое можно сказать о карликовых деревьях, растущих в прериях, где корни уходят на большую глубину в поисках влаги. Если говорить о лесах в наших широтах, то крона значительно превышает по объему корневую систему.
– Какова глубина Марианской впадины?
– Одиннадцать тысяч метров по метрической системе измерения, семь миль двести двадцать три ярда и два фута по принятым в нашей стране единицам измерения, что расходится с сухопутным понятием тех же измерений.
– Вы филолог по образованию, какие произведения вы помните наизусть и можете процитировать? Я имею в виду поэзию.
– Больше всего меня греет французская поэзия, но я боюсь, что вы не сможете проверить меня по источникам. Могу прочитать вам сонеты Шекспира или Данте. На ваше усмотрение: «Ад», «Чистилище» или «Рай». Полагаю, «Ад» ближе вам по духу и по обстановке. Могу начинать?
– Не стоит.
– Значит, математика вам ближе. Готов продолжить, только давайте задачи посложнее. Ваши я решал в пятилетнем возрасте. Или у вас нет шпаргалок с ответами, как в первых двух случаях?
– Вы помните число, которое называли?
– Повторить?
– В обратном порядке.
– Два, семь, девять, один, четыре, шесть, девять, три, ноль.
Сосед Вендерса что-то шепнул ему на
– На сегодня все, мистер Элжер.
Я вскочил на ноги, вытянулся в струнку и прокричал:
– Номер Б-13-478 вас понял, сэр!
Когда меня вывели из зала суда, я чуть не упал. Ноги подкашивались и отказывались подчиняться приказам. Пижама прилипла к телу, а кончики пальцев подрагивали.
Из здания меня не выводили. Мы прошли через подвесной коридор в другой корпус и оказались перед железной дверью.
Охранник не имел от нее ключей и позвонил в звонок. Через секунду открылось смотровое окно.
– К вам пополнение, – сказал охранник и передал записку Вендерса в узкую щель, откуда смотрели рыбьи глаза.
Затвор щелкнул, дверь со скрежетом открылась. Меня ждал сюрприз. То, что я перед собой видел, ничем не отличалось от казематов Сан-Квентина.
Стандартная тюрьма распахнула передо мной свои врата. Кажется, я перескочил на следующий виток Дантова ада.
Одежду мне сменили. Я выглядел теперь как мышь, весь в сером, а вместо красного круга на спине у меня появился белый блин. Номер на груди также поменяли. Теперь я назывался ТБ-4-17.
Процедура оформления и переодевания длилась не больше пяти минут. Вопросов не задавали, и я старался помалкивать. Весь свой запас энергии мне пришлось разрядить на комиссии.
Тюремная охрана имела ту же униформу, но с некоторым дополнением. У каждого охранника на поясе висела кобура с револьвером.
Из караульного помещения меня перевели в предбанник, где между стальными дверями сидел дежурный; мой конвоир отдал ему жетон, вероятно, обозначающий мою визитную карточку. Жетон был повешен на гвоздик с номером семнадцать, что соответствовало номеру на моей груди. Дежурный нажал на кнопку, и стальная дверь напротив открылась. На пороге появился следующий конвоир.
– В семнадцатую, – коротко бросил дежурный.
Меня перепоручили последнему надзирателю. Когда я вошел внутрь и дверь захлопнулась, я понял, что из этого каземата выхода не будет. Темный коридор, очевидно, на длину всего здания, с решетками по обеим сторонам. Света здесь было меньше, чем в прогулочном блоке.
– Шагай вперед, – рявкнул хриплый бас за спиной.
Сложив руки за спиной, я двинулся катакомбами. Слева от меня располагались четные камеры, справа нечетные. Все перегородки состояли из двухдюймовых решеток и таких же дверей с запорами. Я мог видеть все, что происходило в любой камере. Люди здесь содержались по одному на квадратную клетку, где стоял топчан, умывальник, унитаз и табуретка. Своего освещения камеры не имели. Один фонарь под потолком коридора освещал две камеры – четную и нечетную. Следующий светильник располагался через пять шагов напротив другой пары дверей.