Мстислав Великий
Шрифт:
Больше он не хотел видеть жену. Мономашичи теперь станут царями, а им, князьям того же Рюрикова рода, их родне придётся довольствоваться званием вассалов и княжеских слуг. Как ловко устроил всё Владимир Киевский! Наверное, это началось, ещё когда его отец, Всеволод Ярославич, взял за себя царскую дочь. Знал бы кто тогда! Но да Мономах ещё узнает, каково это — оскорблять своих братьев-князей!
И однажды на женскую половину распахнулась дверь.
Там всегда было тихо. Перешёптывались по углам сенные девки, чинно сидели над шитьём и вышивкой боярские дочери, возились с малолетним княжичем
Она вздрогнула, когда на пороге возникли Князевы дружинники.
— За тобой мы, княгиня, — поклонился Некрас, старый Ярославов вой, служивший ему ещё при Святополке. — Князь велел.
— Меня призывает? — Елена отложила вышивку.
— Собирай своё добро, княгиня, — ответил Некрас. — Повелевает тебе князь оставить Владимир и ворочаться к отцу своему.
Чтица споткнулась на полуслове, боярышни испуганно переглянулись между собой.
— Как — ворочаться? — не поверила своим ушам Елена. — Мы женаты!
— Отсылает князь тебя вон. Не надобна ты ему. Наказывает, чтобы ещё до темна выехать тебе из города.
— А, — Елена растерянно оглянулась по сторонам, — а сын?
— Сына князь повелевает с собой забрать.
Боярышни шептались, чтица мелко крестилась.
Елена уронила руки, посидела неподвижно, а потом сорвалась и птицей ринулась к мужу.
Ярославец был в сенях, глядел, как отроки укрощают чалого жеребца. Когда Елена бросилась к нему, отстранился с неприязнью. Княгиня отшатнулась, разглядев холод его глаз.
— Почто? Почто ты так со мной? — чуть не плача, восклицала она. — Мы же повенчаны! Почто отсылаешь?
— Не люба ты мне. И жить с тобой я не желаю, — отрезал Ярославец.
— Но ведь сын! У нас сын! Неужто ради него...
— Сына забирай с собой. Мне Мономахово семя в роду не надобно.
— Ярослав...
— Пошла вон! — рявкнул он. — Эй! Заберите княгиню! Чтоб до темна духу её здесь не было!
За спиной выросли княжеские дружинники. Впереди был суровый Некрас. Елена заметалась, не ведая, куда бежать, а потом бросилась к себе, давясь слезами. В тот же день её добро погрузили в возки, сверху, как куль, утвердили зарёванную княгиню, сунули ей в руки напуганного сына, и под охраной дружины княжеский поезд покинул Владимир-Волынский. Ярославец даже не вышел на крыльцо проводить жену.
5
Елена Мстиславна приехала в Белгород с маленьким сыном и, обливаясь слезами, упала в объятия матери. Пока Христина, как могла, утешала дочь — а ведь скоро Добродею отдавать замуж, да и Ингеборге её тётка Маргарет Фридкулла уже подыскала жениха — молодого бодричского [17] короля Кнута Лаварда! каково младшим сёстрам выходить замуж, видя перед глазами пример старшей? — пока она успокаивала Елену и возилась с её сыном, Мстислав поспешил к отцу. Самоуправство Ярославца Святополчича не должно было сойти ему с рук. Волынский князь пренебрёг кровью Мономаховой, отрёкся от родства с царём русским — и не было ему за это прощения.
17
Бодричи (ободриты) — союз племён полабских славян VIII-XII вв. в нижнем течении Лабы (Эльбы), а также племя, возглавлявшее этот союз.
Владимир Всеволодович даже обрадовался. Ярославец, незаконный сын его двоюродного брата Святополка Изяславича, был последним претендентом на золотой стол и единственный мог оспаривать его у Мономашичей после смерти Владимира Всеволодовича. Его надо было остановить. То, что он разорвал связь с царским родом, развязывало Мономаху руки.
В тот же день он призвал к себе сына Романа. Тот пока не имел удела и жил подле отца.
— Роман, — начал Мономах, — на нас куёт крамолу Ярославец Святополчич. Он прогнал от себя твою сыновницу, Мстиславову дочь, и хочет идти войной. В Писании сказано: «Виновен не тот, кто первым напал, а кто первым задумал напасть. Тот же, кто напал, всего лишь упредил удар». Должны мы сейчас идти на Волынь войной. Веди полки, сын. Коли изгонишь Ярославца, тебе дарю его удел. Он твой!
Во Владимире-Волынском прослышали о выходе Мономаховых дружин, когда те были уже под Туровым. Брячислав Святополчич, младший брат Ярославца, послал ему гонца. Ни он, ни Изяслав, третий Святополчич, ничем не могли помочь брату — оба были слишком молоды, чтобы водить в бой дружины. Да и силу Мономах послал немалую.
Получив весть, Ярославец собрал своих людей.
— Свершилось, бояре! — сказал он. — Мономах идёт на Волынь войной. Послал сына свово, Романа, с полками. Как поступим? Затвориться во граде и послать гонцов братьям в Туров и Пинск да к Болеславу в Краков, чтоб прислали подмогу? В чистом поле мы Мономаховы полки не разобьём!
Бояре переглядывались. Некоторые пришли сюда с Ярославцем, другие были местные, помнили ещё Давида Игоревича.
Один из них, уже совсем дряхлый Бреслав Заславич, взял слово:
— Князь! Не дело ты творишь. Ратились мы уже со всей Русью в прежние времена — не устояли. Не устоим и теперь.
— Прежние времена? — фыркнул Ярославец. — В прежние времена под стенами половцы стояли, и то град держался. А ныне стоит мне кинуть клич — придут полки из Турова и Пинска, из Клёцка и Погорины, пришлёт подмогу Болеслав. Выстоим!
— Князь! — поддержал Бреслава Заславича и Ивор Вакиевич, сын боярина Вакея, недавно отошедшего в мир иной. — На нас сам Мономах идёт. Город держался, когда его брали половцы да Святополк, отец твой. А Мономах своими победами славен. Одолеет он тебя!
— Это мы ещё поглядим! Мира с Мономашичами не хочу! Воевать стану!
— Опомнись, князь!
— Мономах честь мою княжью в пыль превратил! Он — Руси царь, а мы кто? Мы единого деда внуки, одного рода-племени, а он над нами теперь глава. Он и род его! Не по Правде сие! И я заставлю его это признать! Он наши древние законы себе в угоду повернуть хочет! Не дам!
— Неразумны твои слова, князь, — упрекнул его Захар Сбыславич.
— А ты кто такой, чтоб меня уму-разуму учить? Ты боярин мой. Я тебя кормлю-пою, земли тебе дарю, ты меня должен слушаться. А не нравится — вот тебе Бог, а вот — порог! Убирайся!
Захар Сбыславич встал, оправил пояс, медленно поклонился, достав рукой до пола, медленно разогнулся — сказывалась старость.
— Служил я отцу твоему, князь. Служил и тебе. А ныне иду служить другому князю.
Повернулся и пошёл прочь. Бояре смотрели ему в спину. Молчание нарушил голос Ярославца: