Мстислав

Тумасов Борис Евгеньевич

Уже от Галича удивлялся Паисий, как велика Русь. Вторую неделю катит его возок по Русской земле, и нет ей конца. О Киевской Руси митрополит наслышан но представить её себе не мог. Князья и народ отреклись от язычества, сделались верными христианами.

Паисию пятидесятый год. Он смуглолиц, носат, а некогда смолистые волосы и бороду совершенно посеребрило. Строг митрополит и малоразговорчив. Из-под нависших бровей на мир смотрят чёрные, мудрые глаза.

Сопровождавшие Паисия молодые монахи были настолько похожи друг на друга, что даже митрополит различал их с трудом…

Возок владыки тесно набит книгами. Их так много, что они стопками лежат и в возке монахов.

Огромное

пространство поразило митрополита, ин перевалил горы, пробирался лесными дебрями где подчас возок застревал между деревьями, и тогда в ход шли топоры. Его радовали светлые поля и сочные луга. Где бы ни проезжал митрополит, его всюду встречал народ торжественно и радостно. Такого почтения к его сану он не видел даже в Византии. Паисий ждал встречи с русскими князьями. В Константинополе говорили, Ярослав умён и приветлив, Мстислав храбр и воинственен. Что же, жизнь покажет, какие князья на Руси. Он, митрополит, не на день едет на Русь, а до конца дней своих.

О Киеве Паисий судил по тем городкам, какие встречал в пути. Всё в них из дерева, и дома, и церкви и даже стены городские, а потому ему не терпелось увидеть Киев, какой гости торговые называли матерью городов русских…

Ожидал встречи с митрополитом и Киев. Два года назад просил Ярослав константинопольского патриарха открыть в Киеве митрополию. И вот наконец сбылось.

С прошлого лета рядом с Софийским собором доставили киевляне каменные митрополичьи палаты. Камень тесали, раствор-цемянку по швам расшивой протянули. К приезду митрополита засияли палаты цветными италийскими стекольницами, а к самому крыльцу тротуары дощатые положили, чтоб ходил владыка не по грязи в случае ненастья.

От Теребовля митрополита сопровождал Пров с гриднями. В бездорожье спешивались и чуть ли не на руках несли возок с владыкой.

На десятые сутки выехали из Белгорода, а к обеду открылся Паисию Киев. И был он настолько чуден в этот солнечный день, что митрополит ахнул. Высоко над городом вознеслись купола церквей и каменная София. Даже не законченная, она поражала воображение.

Среди редких белёсых облаков золочёные кресты, казалось, плыли по небу. На горе, в зелени садов, терема каменные князя и бояр. Дома двухъярусные, под тёсом Город на холмах весь глазам открывался. Стены крепостные, башни и стрельницы грозные.

Распахнулись городские ворота, и по мосту, переброшенному через ров, вышли встречать митрополита князь с княгиней и детьми. Их Паисий определил по ярким одеждам, за ними епископ с духовенством, бояре и народ.

Торжественно и радостно зазвонили колокола по всему Киеву, возвещая прибытие на Русь главы Русской Православной Церкви.

8

В верхней светлице княжьих хором хранилище книг. У черниговского князя оно не такое многочисленное, как у киевского. Киевское хранилище собирал ещё Владимир, да и Ярослав из Новгорода привёз книг не мало. И не только за любовь к чтению, но и за то, что начал создавать свод законов, по каким жить будет многие годы Русь, назвали Ярослава Мудрым.

Мстислав в хоромине редко появлялся. Да и то, зайдёт, подержит в руках какую из книг и снова положит её в кованый сундук. В одно ненастное утро, из-за непогоды не поехав на охоту, Мстислав поднялся в хранилище, достал толстую книгу в переплёте, затянутом телячьей кожей. То было сочинение грека Плутарха. Как и от какого князя попала эта книга в черниговское хранилище, Мстиславу было неведомо, но он иногда листал её, интересуясь деяниями великих людей, живших много веков назад.

Открыв страницу наугад, Мстислав прочитал, откуда и кто дал имя главному городу Римской империи Риму [141] . Плутарх повествовал о двух братьях, потомках албанских царей, один из которых, Амулий, хитростью и жестокостью завладел всей властью, после чего велел утопить сыновей второго брата, Нумитора. Но раб, положив мальчиков в корыто, не бросил их в реку и оставил на берегу, под дикой смоковницей, называемой руминальской.

141

То было сочинение грека Плутарха.
– Плутарх (46 - 120) - выдающийся древнегреческий писатель, автор «Сравнительных жизнеописаний» греческих и римских деятелей, а также большого числа трактатов и диалогов, посвящённых проблемам морально-этического характера.

Дети сосали молоко волчицы и ели пищу, приносимую им дятлом. Люди увидели детей, припавших к соскам волчицы, и назвали их Ромулом и Ремом…

Мстислав знал, дикие звери не принимают запаха человека, и удивлялся, как могла волчица вскормить детей человека? Но не это поразило князя, а жестокость природы человека, когда родной брат, жаждая власти, не щадит ни брата, ни его детей.

Мстислав сравнивает Амулия со Святополком, но неожиданно ему приходит мысль: а чем они с Ярославом лучше? Ведь делили же власть на Лиственном поле.

Стыдно и больно Мстиславу. Корысти ради обнажили они мечи. И стоило ли черниговское княжение той крови, какую пролили они с братом?

Нынче в одном и утешение, что стояли рядом против печенегов, защитили Киевскую Русь…

О добре и зле размышлял Мстислав, о совести и алчности. И к одному склонялся: алчный человек и смерть принимает по-своему. Он готов весь мир забрать с собой.

Чаще всего такое случается с богатыми. Кто трудом на пропитание добывает, тот и час свой последний принимает достойно. Вот хотя бы Пётр. Когда ему о смерти думать, весь день в работе и заботах, а ночь настанет, впору телу отдохнуть.

А старик, воин Путята, верно служил и смерть принял достойно. Таких, как Пётр и Путята, великое множество, на них земля держится. Они её красят, они ей защита.

Разве мог Мстислав не вспомнить тех смердов, какие встали на пути убегавших печенегов?

Смертью смерть поправ, как записано в Писании, они врага изничтожали, чтоб вдругорядь не смел пойти на землю Русскую, и сами полегли достойно…

Ими, смердами, красна Русь.

Судом праведным будет судить его, Мстислава, Всевышний, но какой мерой станут измерять потомки его деяния? От Господнего суда не скроешься, от человеческой молвы и веками не заслонишься.

Мстислава суд потомков больше страшил, чем суд Господень, потому как Господний суд - суд справедливый, а человеческий не всегда.

И ещё Мстислав спрашивал себя, отчего не задумывался об этом в Тмутаракани? И ответ был один - там осталась молодость, здесь настала пора зрелости.

Как раненый хищный зверь, забравшись в своё логово, зализывает раны, так и хан Булан, укрывшись в глубокой степи в низовьях Дона, старался забыть о потерях. Он убеждал мурз и беков, что время от времени надо очищать родник от грязи.