Мститель
Шрифт:
А Шолом, в напряжении уставившись на мушку своей винтовки, бормотал про себя библейскую цитату:
– «А Ииуй натянул лук рукою своею, и поразил Иорама между плечами его, и прошла стрела чрез сердце его, и пал он…» [53]
Усатый казак снова высунулся из-за дерева и начал целиться в кого-то. В этот момент Шолом выстрелил. Казак рухнул на землю, как подкошенный. Шолом обрадовано закивал головой и крикнул:
– Готов! Продолжаем разговор.
И снова он начал выискивать себе цель. Перестрелка длилась час. Отряд Шолома потерял семерых человек убитыми и пятерых ранеными. Это было очень много для такого маленького отряда.
53
Библия, 4-я Царств, 9:24.
К Шолому подошел его отец Иче и сказал:
– Скоро они могут подвести подкрепление. Если это будет конница, то нас сметут в пух и прах.
– Что делать, папа?!
– Что делать, сыночка? Надо думать. Еврей всегда должен думать… Слушай папу… Беги к Берке Кофману!
– К этому поганому бандиту?
– Шоломке, если нужен вор, его достают из петли!
– Хорошо, папа.
– Иди к нему. И скажи так: Иче Шварцбурд в ноги кланяется, просит пулемет «максим».
– Папа, ты гений! Но в ноги зачем?! Этой скотине, главному бандиту окрестностей и держателю воров и притонов?
Иче докурил папиросу и выкинул её.
– Шолом, не будь правым, будь умным. Есть время гордости, а есть время встать на колени… Иди, и возвращайся с пулеметом. Возьми кого-нибудь из ребят. А мы тут будем вас ждать.
Шолом закивал, и, взяв с собой своего приятеля детства Велвела, побежал что было мочи к Берке Кофману. Берке жил в пятнадцати минутах ходьбы от места боя, в богатом двухэтажном доме. К счастью, главный бандит города никуда не уехал. Шолом, поборов гордость, в точности повторил слова отца, сказав, что Иче Шварцбурд, в ноги кланяется, и просит пулемет «максим».
Толстый, омерзительного вида Берке, похожий внешне на кабана, подошел к Шолому вплотную и спросил его:
– Меня не тронут. Я не при делах. Погром касается обычных людей. А я что? Я был до него, и буду после. Дай мне резон, мальчик, давать тебе пулемет! Один резон. И я его тебе дам. Жду.
Шолом так хотел разбить морду этого подонка, но он не мог этого сделать. Берке охраняли его бандиты. И Шолом, наступив на горло своей природной гордости, бесстрашию, сказал:
– Я не религиозен, но я верю в Б-га. А вдруг Он есть! А вдруг потом с нас спросят. Зададут там один вопрос: «А за всю твою жизнь что ты сделал, чем можешь гордиться?» Один поступок! Всего один. Дай его, и будешь прощен за все! И если Вы, Берке, дадите нам пулемет, для защиты нашего народа, моего и Вашего, для защиты наших людей от убийц и насильников, то Б-г, если Он есть, Он простит Вам все. Он отблагодарит Вас. Да, это игра. Может, Его и нет для Вас. Но Вы же игрок. А ставка, где есть пятидесятипроцентная вероятность сорвать куш, того стоит! Тем более при таком мизерном вкладе!
Берке пристально смотрел на Шолома своими маленькими хитрыми глазами.
– Говоришь как Ребе, Шоломке. И как маклер. Маклер Господа Бога, в которого я не особо верю… Но знаешь что… Ты убедил меня.
Берке повернулся к своему долговязому бандиту и крикнул:
– Эй ты, быстро в подвал. Принеси «максим». И дай ленты с патронами под завязку. Шнырь, помоги отнесли.
Затем Берке повернулся к Шолому и сказал:
– Я много делал в своей жизни разных дел. Оставь Бога. У меня с Ним дел нет. Но ты прав в одном. Сегодня убьют вас. А завтра меня. За сегодня мне стыдно не будет. Папе привет. Он там, наверное, воюет, солдат всегда солдат. И еще. Я дам тебе тридцать человек, моих ребят. Они вооружены и любят пострелять… Возьми их и командуй так, как будто это твои солдаты. А я еще потом вам харчи притащу. Бейте гадов! Посмотрим, получится ли у них погром в Балте… Что-то я в этом сомневаюсь!
Вскоре Шолом уже вернулся с Беркиным отрядом головорезов. К своей боли, он узнал, что за короткое время его отсутствия погибли еще три парня. Их истекающие кровью тела лежали на земле у баррикад. Шолом вгляделся в лежащего рядом портного и увидел улыбку счастья на его бледном, бородатом лице.
– Он счастлив, что погиб как солдат, а не как жертва погрома! – прошептал про себя Шолом.
Иче подошел, пригибаясь к сыну, и сказал:
– Молодец. Видишь, папа знает, что говорит. Тебе было нелегко меня послушать, Шоломке. Я это знаю. Я это чувствую. Но мудрость в том, чтобы иногда закрыть свой язык. И Г-дь, в Своей бесконечной мудрости, дал нам для этого два замка: зубы и губы.
И Иче засмеялся.
– Как вы тут, пап?
– Мы воюем. А это уже важно. Овец, идущих на бойню, нет. А если мы и погибаем, то уходим вместе с падалью, которая напротив.
Иче подмигнул сыну, и пошел показывать вору Семке, куда поставить пулемет.
Шолом вовремя вернулся с «максимом». Погромщики подвели подкрепление, а также несколько десятков конных казаков, и решили смести эти проклятые стреляющие жидовские баррикады, к которым они совершенно не были готовы.
Иче спокойно давал указания бандитам, где встать и куда стрелять. Пулемет установили так, что его совершенно не было видно.
– Его длинный нос такой же, как и мой. А нос не надо высовывать. Преподнесем свиньям подарок… – говорил Иче своим бойцам.
Шолом взял винтовку одного из погибших бойцов и, зарядив её, расположился поудобнее в ожидании волны наступающих.
На другой стороне толстый усач скомандовал:
– Хлопцы! Смерть врагам! Смерть Иудам проклятым! Смерть врагам веры Христовой! Бей жидов!
Толпа воодушевленно захрипела, заорала, подхватила призыв и понеслась вперед. В основном пешие, бедно одетые, с опухшими от водки мордами, кто с топором, кто с молотком, кто с ножом, они шли на баррикады. Хорошо вооружены были лишь казаки, одетые в черные кафтаны с галунами.
Иче приказал не стрелять и подпустить толпу как можно ближе. Это было сложно, но баррикады замолчали. Это воодушевило полупьяных погромщиков, и они, решив, что «жиды побегли ховаться», ускорили шаг.
За «максимом» сидел конопатый Витёк, которого папа с мамой назвали Авигдором, но у бандитов пошла мода на более короткие имена. Витёк был грабителем, и даже среди защитников города были его жертвы. Он отнимал кошельки и ценности.
– Стреляй хорошо, газлан [54] ! А то мы тебя тут кончим, звереныш! Год назад обобрал меня до нитки! Ну, да ладно. Сегодня ты с нами, – комментировал, стоявший рядом столяр Менахем Мендл.
54
Газлан (иврит) – бандит.
Иче наклонился к Витьку и спросил:
– Авигдор, пулемет американский или английский?
Витёк недовольно сморщил лицо и ответил:
– Какой там! Наш! Тульского завода! С мая уже их там делают. 1000 рублей все удовольствие, если официально. А так, хорошим людям совершенно бесплатно отдают, с улыбкой и пожеланием: цу зан гезынд, штарк ин мацлиях [55] !
Когда защитников Балты разделяли от погромщиков уже каких-то тридцать шагов, Иче резко скомандовал:
55
Будьте здоровы, крепки и успешны! (идиш)