Мучимые ересями

Вебер Дэвид Марк

— И как она отреагирует, когда узнает, что мы пытались это сделать, — согласился Кайлеб.

— В любом случае, я думаю, что мы определённо должны сказать Нарману. Во-первых, потому что его советы о том, как мы справимся со всей этой неприятной частью проблемы, были бы чрезвычайно ценны. Во-вторых, потому что он такой же умный, как Шарлиен. Расскажем мы ему или нет, он всё равно догадается, так что мы можем рассказать ему всю правду — во всяком случае, об этом — с самого начала и сэкономить всем немного времени.

— Ты, конечно, прав. — Плечи Кайлеба поникли. — Я только хотел бы, чтобы это было не так. Она любила его как отца, Мерлин. Это разобьёт ей сердце. И, честно говоря, я немного боюсь.

— Боишься, что она обвинит в этом, хотя бы и косвенно, тебя? — мягко спросил

Мерлин. — Что она увидит в своём решении принять твоё предложение истинную причину того, что он сделал... и его смерти?

— Да, — признался император.

— Я не могу обещать, что она этого не сделает, Кайлеб. Никто не может. Но Шарлиен не первый человек, у которого кто-то из близких не одобряет её брак. И она не смогла бы выжить так долго на троне Чизхольма, не научившись понимать, как работают умы и сердца людей, когда речь идёт о политике и власти. Давай посмотрим правде в глаза — она привезла своего дядю в Черис в первую очередь потому, что боялась, что не сможет доверять ему дома, в Чизхольме. Она так много знала о нём ещё до того, как вышла за тебя замуж. Конечно, люди могут наказывать себя за вещи, которые не имеют никакого рационального смысла, поэтому вполне возможно, что она решит, что её брак «подтолкнул его» к действиям, которые он предпринял, хотя её интеллект знает, что окончательное решение было его и только его. Но даже если и так, я думаю, она скорее будет винить себя за то, что приняла твоё предложение, чем тебя за то, что ты его вообще предложил.

— Я бы предпочёл, чтобы она обвинила меня, — очень тихо сказал Кайлеб, глядя на свою руку, играющую с коробкой карандашей на краю стола с картами.

На этот раз Мерлин ничего не ответил. На несколько секунд воцарилась тишина, а затем Кайлеб снова выпрямился.

— Хорошо, — сказал он чуть более оживлённо. — Думаю, ты прав насчёт Нармана, так что, пожалуй, мне лучше послать весточку, что я хочу его видеть.

— И пока мы ждём, — сказал Мерлин, — нам с тобой нужно подумать над небольшой проблемой: как император, который к тому же сам себе полевой командир, может исчезнуть из своего штабного лагеря хотя бы на… ну, скажем, на четыре-пять часов посреди ночи?

— Не говоря уже о том, как мы вытащим вышеупомянутого императора и полевого командира из его штабного лагеря, — согласился Кайлеб. Он покачал головой и усмехнулся. — Я действительно с нетерпением жду встречи с этим твоим «разведывательным скиммером» — напуган до смерти, заметь, но с нетерпением жду. Но придумать способ вытащить меня отсюда будет намного сложнее, чем просто выяснить, как сделать что-то столь незначительное, как… о, убедить Гектора Корисандийского, что я действительно его лучший друг.

.XVII.

Разведывательный скиммер в полёте,

Над океаном Картера

Нос Кайлеба Армака плотно прижался к внутренней обшивке бронепластового фонаря кабины, когда разведывательный скиммер прорвался сквозь ночные небеса. Он был первым уроженцем Сэйфхолда, который действительно летал за более чем восемь веков, и Мерлин почти физически чувствовал восторг молодого человека, так как император сидел в пилотском кресле позади него.

Вытащить их обоих из лагеря оказалось гораздо проще, чем, по крайней мере, предполагал Кайлеб. Конечно, то была не его вина, что он переоценил трудности; в отличие от Мерлина, он не знал о таких вещах, как портативные голографические проекторы. Как и умное покрытие скиммера, проектор, привязанный к ремню Мерлина, лучше всего работал в условиях неоптимальной видимости, но им повезло с дождевыми облаками, которые надвинулись ближе к вечеру. Дождь шёл не очень сильно, но туман от него уменьшил видимость и помог им двоим слиться с фоном достаточно хорошо, чтобы они смогли начать движение значительно раньше и задолго до того, как наступила полная темнота.

Учитывая разницу во времени, выходить раньше не имело особого смысла. Девятнадцать часов в Корисанде было только тринадцатью часами в Теллесберге, но Мерлин всё

равно был счастлив, что у него появилось дополнительное время. Это означало, что на этот раз им не придётся лететь на высоких числах Маха, что было хорошо, поскольку не было никаких удобных гроз, готовых скрыть звуковой удар, и раз он не будет лететь так быстро, то ему не придётся беспокоиться о том, что температура обшивки скиммера будет измерена какими-нибудь орбитальными датчиками, которые ему не принадлежали. А ещё он предпочёл бы прибыть на место немного пораньше, если бы мог. Он всегда мог провести время, кружа высоко над Теллесбергом, так, чтобы никто не мог увидеть их с земли, и чем раньше он сможет посадить их обоих на балконе Шарлиен, тем лучше.

Когда Кайлеб увидел скиммер, он довольно сильно напомнил Мерлину младшего брата императора. На самом деле, если Мерлин хотел быть точным, он выглядел даже моложе кронпринца Жана, когда Сыч перевёл машину в плавное парение и отключил функции маскировки.

— О боже! — пробормотал император, наблюдая широко раскрытыми глазами, как скиммер внезапно появился в поле зрения и мягко опустился на кучу из мёртвых листьев, устилавший лесную поляну в двух милях от периметра его лагеря.

Его очевидный восторг заставил Мерлина взглянуть свежим взглядом на утончённую, изящную грациозность скиммера, хотя он с трудом мог себе представить, как его зализанные грани и широкие крылья должны выглядеть для человека, который не вырос во вселенной высоких технологий. Реакция Кайлеба так сильно подчеркнула огромную пропасть между жизненным опытом Нимуэ Албан и его собственным, как ещё не было за время пребывания Мерлина на Сэйфхолде.

Император проследил, как откинулся фонарь кабины и выдвинулся посадочный трап, а затем с небольшой опаской взобрался по нему под присмотром Мерлина. Он устроился на заднем пилотском кресле, и каким-то образом ему удалось не выпрыгнуть из него, пока его поверхность двигалась под ним, приспосабливаясь к контурам его тела. Хотя, к счастью, Мерлин и предупредил его о том, что произойдёт, но его удивление всё равно было очевидным.

Мерлин терпеливо показал ему разные дисплеи. При этом, даже не потрудившись предупредить Кайлеба, чтобы тот не трогал ничего, что ему специально не разрешалось трогать. Во-первых, потому что Кайлеб был достаточно умён, чтобы не делать ничего подобного. Во-вторых, потому что Мерлин перевёл всё управление полётом на переднюю часть кабины. Он показал императору, как перенастроить его визуальные дисплеи так, чтобы он мог направлять оптический блок скиммера туда, куда хотел, и первые тридцать или сорок минут полёта Кайлеб провёл, восхищённо поворачивая сканер и увеличивая масштаб изображения земли, океана и островов под ними.

Так же он провёл эти тридцать-сорок минут, болтая обо всём, что мог увидеть с высоты чуть более шестидесяти пяти тысяч футов. Но затем, наконец, он пришёл в себя.

— Так вот что Лангхорн и остальные отняли у всех нас, — тихо произнёс он, наконец снова усаживаясь на своё сиденье.

— Это лишь часть того, что они у тебя отняли, — мягко поправил Мерлин. — Поверь мне, Кайлеб. Как бы захватывающе и ново всё это ни было для тебя, это едва ли поцарапает поверхность того, что Шань-вэй хотела вернуть твоим предкам. О, Лангхорн и планировщики миссии были правы в одном — в течение примерно первых трёх столетий они должны были похоронить любую память об инфраструктуре, которая могла бы произвести что-то наподобие этого скиммера. Встроенные в него системы маскировки и тот факт, что его сигнатура будет настолько крошечной и трудно уловимой в любом случае, означали, что они могли бы управлять, по крайней мере, некоторыми подобными транспортными средствами, не рискуя ничем, что Гбаба могли бы обнаружить, не проводя детального поиска в атмосфере. А если бы они подобрались достаточно близко, чтобы проводить поиск в атмосфере, уже не имело бы значения, обладал ли Сэйфхолд передовыми технологиями или нет.