Мучимые ересями
Шрифт:
— Но вы могли бы получить это обратно — и всё остальное, что с этим связано, — четыреста или пятьсот лет назад, не беспокоясь о том, наткнутся ли на вас Гбаба. Или, во всяком случае, как минимум, не беспокоясь о том, что они заметят вас, потому что они тебя активно искали. Это то, что они забрали у тебя, у твоих родителей, у твоих бабушек и дедушек, и у твоих прадедов.
— Мы могли бы владеть этими звёздами, — почти прошептал Кайлеб.
— С некоторой осторожностью — да, — согласился Мерлин. — На самом деле, если исходить из тех знаний, которые Шань-вэй пыталась сохранить в Александрии, то к настоящему времени человечество, вероятно, развило бы достаточно высокий уровень технологии, чтобы отправиться на
— Или о таком незначительном соображении, что эти лживые ублюдки оставили нас с такими «духовными пастырями», как Клинтан, — резко добавил Кайлеб.
— Или об этом, — согласился Мерлин.
— Знаешь, Мерлин, — сказал Кайлеб совершенно другим голосом, — до этого момента, несмотря на дневник Святого Жерно и другие документы, я действительно не мог понять, что ты имеешь в виду, когда говоришь о «продвинутых технологиях». Может быть, потому, что по-настоящему я и не пытался. Я был слишком озабочен, слишком сосредоточен на том, чтобы просто выжить, чтобы действительно попытаться представить, каким могло бы быть будущее — или, может быть, я должен сказать, прошлое. И, наверное, тот факт, что ты жив, и те невероятные вещи, которые я видел, что ты делаешь, должны были дать мне ключ к разгадке, но, честно говоря, я всё ещё думал о тебе как о сейджине Коди. Ты не «технология», не то, что один из механиков Хоусмина мог бы спроектировать или построить, если бы у них была правильная коллекция гаек и болтов и правильный гаечный ключ. Ты волшебник — это подтвердит любой дурак! Но сейчас…
Он замолчал, и когда Мерлин взглянул на небольшой экран рядом с правым коленом пилота, камера в задней кабине показала ему, как император пожал плечами.
— Когда-то на Старой Земле жил писатель, — сказал он. — Он умер за триста лет — триста лет Старой Земли, то есть примерно за триста тридцать сэйфхолдийских лет — до того, как мы встретились с Гбаба, но он писал нечто под названием «научная фантастика». Его звали Кларк, и он сказал, что любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии[36].
— «Неотличима от магии», — тихо повторил Кайлеб, затем кивнул. — Я полагаю, это хороший способ думать об этом. И это заставляет меня чувствовать себя немного лучше, немного меньше похожим на какого-то невежественного дикаря.
— Это хорошо, потому что «невежественного дикаря» нет ни в тебе, ни в Шарлиен или Нармане — даже в Гекторе. В рамках мировоззрения, разрешённого Церковью, ты такой же умный, способный и изобретательный, как и любой другой в истории человечества, Кайлеб. На самом деле, хотя я и не хотел бы, чтобы у тебя распухла голова или что-то в этом роде, вы с Шарлиен чертовски невероятны, если уж на то пошло. Всё, что нам нужно сделать, — это разрушить барьеры, воздвигнутые Лангхорном и Бедард, чтобы держать вас всех в тюрьме, а интеллект, способности и изобретательность сделают всё остальное.
— Конечно, разрушение барьеров потребует большего, чем просто победа над «Группой Четырёх», — сказал Кайлеб. — Я знаю, что ты уже говорил мне об этом, но теперь, глядя на всё это, я, кажется, наконец понимаю, что ты имел в виду на самом деле. Никто из тех, кто вырос на Сэйфхолде, не будет готов к чему-то подобному без ужасно огромной предварительной подготовки. И теперь я понимаю, почему ты сказал, что не можешь просто отдать это. Почему мы должны научиться строить это — и принимать это как нечто, что не является «злом» — сами.
— Как говорит Мейкел, по одной битве за раз, — согласился Мерлин. — Во-первых, мы разорвём политическую и экономическую удавки Храма, а затем займёмся ложью в самом Писании. И это, Кайлеб, будет ещё более жёсткая борьба, во многих отношениях. Тот факт, что
— Я ведь не увижу при жизни, как Сэйфхолд снова построит такие «разведывательные скиммеры», правда? — тихо спросил Кайлеб.
— Я думаю, что нет, — так же тихо подтвердил Мерлин. — Мне бы хотелось, чтобы ты смог, и я полагаю, что это может случиться. Но я боюсь того, что произойдёт, если мы так быстро вдолбим правду во всех живущих. Может быть, всё изменится, может быть, я слишком пессимистичен. Но у меня и так достаточно крови на руках, Кайлеб. Я не хочу больше того, что должно быть.
— Кажется, я наконец начинаю понимать, почему ты так одинок, — сказал Кайлеб. — Ты не просто единственный человек, который помнит, откуда мы все на самом деле пришли. Ты единственный человек, который увидит, как такие люди, как я, отец и Шарлиен, умрут и оставят тебя сражаться во всё той же битве без них.
— Да. — Кайлеб едва расслышал это единственное слово, и Мерлин на мгновение закрыл глаза. — Да, — повторил он громче. — И если ты хочешь взглянуть на это с другой стороны, я думаю, что у меня есть очень хороший шанс быть лично ответственным за большее кровопролитие, чем у любого другого человека в истории.
— Драконье дерьмо! — Кайлеб произнёс эти два слова так резко, что Мерлин дёрнулся в своём лётном кресле. — Не пытайся винить себя, Мерлин! — продолжил император чуть менее резким тоном. — Лангхорн, Бедард и Шуляр — вот те, кто построил этот беспорядок, а Клинтан, Мейгвайр и Трайнейр — те, кто были готовы убить целое королевство, чтобы поддержать его! Неужели ты думаешь, что всё это каким-то волшебным образом прекратится, если ты просто решишь оставить всё в «довольно хорошем покое»? Ты же не настолько глуп.
— Но…
— И не надо мне никаких «но», — прорычал император Черис. — Это беспорядок, тысячи людей будут убиты, может быть, миллионы, и ты — и я, и мои дети, и мои внуки, если это то, что нужно, — окажемся прямо в центре этого. Но в конце концов, Мерлин Атравес — или Нимуэ Албан — правда победит. И частью этой истины является тот факт, что группа своекорыстных, коррумпированных тиранов решила использовать Самого Бога в качестве тюрьмы для всех остальных. Я помню кое-что, что я читал в той «Истории Земной Федерации», которую оставил Святой Жерно. Что-то о поливании дерева свободы[38] кровью патриотов[37]. Лично я бы с таким же успехом полил его кровью нескольких тиранов, но это не меняет правды о том, что иногда людям приходится умирать за то, во что они верят, за свободу, которую они хотят для себя и своих детей. И это не делает тебя ответственным за это. Во всём виноваты люди, построившие эту тюрьму, те, кто так долго пытался задушить дерево. И не вини человека, который пытается эту тюрьму разрушить.